Поймав волну усталой безнадежности, я закрываю глаза и пытаюсь не заплакать. Этого следовало ожидать.
Ставлю дочке свечку жаропонижающего и, растирая глаза, чтобы не уснуть, беру в руки телефон. Нужно подождать пока температура спадет.
Листаю картинки красивой, дизайнерской одежды. Иногда мне нравится посидеть в подобных группах. Бабушка говорила, что у меня врожденное чувство стиля, говорила, что мне нужно идти в манекенщицы, а не нитки путать, но я так и не смогла побороть стеснительность. Мой предел - это конкурс красоты в институте, который я, кстати, достаточно легко выиграла.
Меня иногда приводят в абсолютное уныние решения, которые предлагают девочкам стилисты. Зачем прятать и так невысокий рост под мужским пиджаком с огромными плечами? Чтобы казаться квадратным карликом со спины? А эти платья-ночнушки? Куда с них делся верхний слой одежды?
Сохраняю в избранное удачные на мой взгляд образы и проверяю лоб дочери. Ещё горячий! Так, сколько прошло времени? Сорок минут?
Бегу на кухню за другим жаропонижающим. Оно в виде сиропа, поэтому Алиску приходится разбудить.
Наливаю лекарство в крышечку до краев.
-Давай малыш, - поддерживаю головку дочери. - Открой ротик…
Конечно, спросонья, да ещё и под градусом высокой температуры, Алиска просыпаться не желает. Мне приходится раздать ей рот и влить лекарство.
Но все идет не по плану, потому что маленькая фонтаном все срыгивает обратно. И лекарство, и ужин, и молоко.
-Детка, что же ты творишь! - Спохватываюсь я.
Алиска пугается и начинает рыдать.
Я быстро снимаю белье и одежду, пока не пропитался матрас, и стелю новое. Грязное постельное отношу в отключенную стиральную машину.
Пытаюсь нацедить дочке новую порцию жаропонижающего, но не выходит и половины дозы.
Вспоминаю круглосуточные аптеки, но они далеко. На сорок минут я оставить ребенка не могу. Свекровь, какой бы она не была, можно было бы попросить присмотреть, но она накидалась снотворным и спит.
Меряю Алиске температуру, чтобы знать точную. Тридцать восемь и девять. У меня не остаётся другого выбора кроме того, как позвонить в скорую.
-Ждите, - отвечает мне оператор.
И я жду. Ношу дочку на руках, обтираю мокрыми тряпочками, пытаюсь растолочь и влить из ложки взрослую таблетку - ничего не помогает.
Через сорок минут я снова набираю скорую.
-Ждите, приедут, - чуть раздраженно и устало отвечает женщина, - на дорогах видели что творится? Сплошные аварии по городу.
Я пытаюсь вызвать такси, чтобы доехать в детскую больницу, но с ребенком меня брать никто не желает. За любые деньги. Звоню девочкам-коллегам. У двух есть машины, но они, конечно, спят. Не отвечают.
Паника накрывает меня, когда у Алиски начинают холодеть руки и ноги, а температура переваливает за тридцать девять и три.
Опять звоню в скорую и получаю ответ:»ждите».
Я уже одеваю дочь, решая, что просто выйду на дорогу и буду искать попутку, когда мой взгляд падает на визитку Колосова.
Позвонить? После того, что я ему наговорила в машине, после того, что он сделал, помощь кажется невозможной! Но с другой стороны, выбирать не приходится…
Засунув поглубже все свои высокопарные эмоции ради дочери, я набираю номер следователя. Жду длинные гудки. Не бросаю трубку даже после четвертого и, наконец, слышу в трубке заветное «Алло».
Набираю в лёгкие побольше воздуха и выдыхаю:
-Здравствуйте, это Юля. Простите, что так поздно…
