Сениада. Невероятные, но правдивые истории про Сеню - страница 9




Не успел Горилыч к должности приступить, как начал крысятничать.

Заехал как-то Сеня на стан, форсунка в его тракторе забилась. Сторож дед Васыль отсыпался после ночи, только волкодавы его во дворе лежали, лениво мух отгоняли. Сенька снял форсунку, начал прочищать, как вдруг краем глаза увидел, что по бахче кто-то ходит. Присмотрелся, а это Горилыч между арбузами петляет, наклоняется чего-то, а зачем, издалека не понять.

Ладно, дождался Сеня, когда Горилыч уедет, и пошёл полюбопытничать, что там такое на бахче. Смотрит, а самые лучшие арбузы накрыты большими лопухами. Ясно-понятно! Это для того, смекнул Сенька, чтобы ночью легко их было найти, эти арбузы. Ну, Горилыч, ну, ворюга! Сеня подавил в себе желание догнать и накостылять ему. Нет, подумал он, с начальством нужно тоньше, деликатнее. Он переложил лопухи на самые невзрачные арбузы, а те, лучшие, отобранные бригадиром, погрузил в мой МТ. Ну да, в мой. Что ж с Сени взять?! Но мы мужикам честно всё рассказали, и они не возразили против такого расклада.

Сеня правильно всё сделал, на второй день помеченных арбузов на бахче не было, только привядшие лопухи валялись. «Ну, ты молоток, Сенька, так Горилычу и надо!» – смеялись в бригаде и ждали скандала, но Горилыч и вида не подал, и шум в бригаде утих.


А и.о. продолжал наслаждаться своей должностью. Особенно ему нравилось речи толкать, о политике рассуждать, политинформации проводить. С умным видом комментирует, а сам дурак дураком.

Есть же люди, их послушать, вроде и правильно говорят, но всё как-то не так, всё мимо. Вот и Горилыч, суслик его загрызи, суетится, бульки пускает, приказывает, а ничего толком не скажет, и без него все знают, что делать. Только воздух сотрясает, да раздражает своей глупостью.

Однажды во время обеда, когда под навесом собралась почти вся бригада, у Горилыча снова случилось словесное недержание. Мы с Сеней предусмотрительно заняли места в конце стола, подальше от этого оратора и сосредоточили всё внимание на борще. Вдруг в далёком потоке слов Горилыча мы чётко услышали фразу:

– А тебя, Сенька, я лишил премии. Да-да-да, за оскорбление начальства! – Он имел в виду себя дорогого. И уж, чтобы никто не сомневался, выкрикнул: – За изобретение глупых кличек! И ещё кое за что… ты, Сенька, знаешь.

После секундной тишины мужики протестующее загалдели. Только Семён молчал, он смотрел и смотрел исподлобья на бригадира, словно запоминая его. Несчастный уже и рад был отменить своё слово, даже залепетал что-то, но все поняли, что Горилыч обречён.


Шли дни, закончилась уборочная, но Сенька не торопился, свинью подкладывать не спешил. Он растил эту свинью, холил и выжидал. Видимо, в его планы не входило просто выставить врага на посмешище, Сенька жаждал крови, он хотел испортить Горилычу жизнь.

И момент настал.


Собрался как-то на рыбалку кум Сашка. Рано-рано утром пришёл он к Закусике червей накопать в низине, где ничего, кроме червей не росло. Тут надо пояснить, что Зинка Закусика и кум Сашка состояли в каком-то – десятая вода на киселе – родстве. И так как никого из родни у них не осталось, Сашка, несмотря на жадный, неуживчивый характер Зинки, поддерживал родственные отношения, заходил к Закусике, проведывал. Там заборчик подправит, там дерево спилит, бочки поднимет из подвала, назад опустит… Эээ, сколько работы для мужских-то рук. За это обещала Зинка на Сашку дом переписать. Да не торопилась, всё выгадывала что-то. Лучше б не обещала ничего, кум по доброте душевной и так помогал бы, силушки у него, как у быка, да и жалко ему было Зинку эту. Но и обещанный дом с участком в тридцать соток не помешает, у кума ребятишек пятеро, пригодится когда-нибудь.