Года два назад случилась здесь свара залётной разбойничьей шайки с местными мужиками. Ватага высадилась на берег гораздо ниже Елатьмы – у Сосновки, и поэтому стража её проморгала. Пограбив Полутино, разбойники ворвались в Которово, надеясь на лёгкую победу. Но не тут-то было. Местные бойцы собрались быстро и устроили пришлым встречу, едва те принялись разорять первые дворы.
С рожнами и рогатинами, а кое-кто и с более серьёзным оружием, мужики окружила шайку и забили разбойников всех до единого. Князь тогда, после следствия, пригласил нескольких самых буйных селян на службу, надеясь разом, как говорится, убить, и паука и муху – дружину укрепить, да село утихомирить. С первым у него неплохо получилось, а вот с селом не выгорело – нашлись там и другие вожаки.
Которово отряд проскочил удачно – жители княжеских мечников не задирали и обычное мыто за проезд через село не вымогали. Далее по ходу стояло Полутино, где решили остановиться, чтобы перевести дух и выпить пива. На заезжем дворе повстречали княжеского конюшенного, что присматривал за десятком подменных коней. Он оказался единственным посетителем крохотного заведения, и, судя по угодливости хозяина, был тем самым источником, что не позволял делу вылететь в трубу.
Узнав, что путники в лошадях не нуждаются, конюшенный вернулся за стол. Дружинники тут же подсели к нему, угощаясь выпивкой в обмен на новости. Сокол с Тарко сели отдельно, принялись вполголоса беседовать о чём-то своём. Тишку оставили при лошадях, а Рыжий, получив кувшин пива, взялся разговорить хозяина.
Тот отвечал охотно, не забывая, однако, посматривать на гостей: не кончилось ли у кого пиво, не появилось ли желание перекусить?
– В зиму так часто останавливаются, – говорил он. – Купцы странники и пилигримы разные, да на торг люди едут – дорогу коротят. Из Мурома по льду, а от Елатьмы срезают. Многие здесь ночуют. Зима – хорошее время. А в другую пору редко кто появляется. Княжьи воины заезжают пива выпить или перекусить, но на ночь не встают. Мещёрск-то близко.
– И чем живёшь без гостей? – участливо спросил Рыжий.
– Да так, охотой, бывает, промышляю. Овощ всякий ращу – на зиму запас делаю. Да вот, конюшенный княжеский живёт, дай бог ему здоровья. Редко, но, бывает, и местные мужики заглядывают.
– Добавь ещё, – Рыжий протянул хозяину кувшин. – И что, совсем с постояльцами туго?
– Туго, – хозяин зачерпнул ковшом и, наполнив кувшин, вернул его Рыжему. – Последний раз недели две назад останавливались. Дня на три. Странные какие-то. Монахи, а верхом путешествуют. Вроде, и дел здесь никаких быть не может у монахов-то?
– Ага, странно, – кивнул Рыжий.
– Вот и я говорю. Окрест, до самых Сельцов, ни одного православного жилища. Ни монастыря, ни церквушки какой. Чего им тут делать?
– Может это и не монахи вовсе? – предположил Рыжий, прихлёбывая из второго кувшина уже не спеша.
– Да нет, вроде монахи. Молились поутру и вечером усердно. И говор у них церковный. Знаешь, такой, на греческий лад.
– А селяне что про них говорят?
– Ничего не говорят. Монахи в село и не совались. Ездили куда-то каждый день по дороге. То в одну сторону, то в другую, то поворачивали на Кусмор и Сосновку. С людьми не говорили. Даже со мной только о постое и еде, а с ним, – хозяин кивнул на конюшего, – и вовсе парой слов не перекинулись. Заплатили, правда, хорошо, не жалуюсь.
Помолчали немного. Рыжий решил спросить о деле.
