– От добра – добра не ищут, – всё же заметил Рыжий.
– Не согласен? – прищурился Лохматый.
– Да, не согласен, – решительно заявил тот и добавил, пытаясь предотвратить свалку. – Вы просто не понимаете, сколько надо узнать-разузнать, сколько всего подготовить, чтобы путно дельце обстряпать. Говорю же, полгода у меня на Коломну ушло…
– Вот ты нам и расскажешь… – сказал Пытюх, один из подручных Лохматого.
Он уже косился на шатёр с оружием, явно не веря, что Рыжий пойдёт на попятную.
– У вас своя дорога, у меня своя, – упёрся Рыжий.
– Отступаешься от нас, стало быть? – ухмыльнулся Лохматый. – А мы ведь, такого не спускаем. Мы, брат, вместе держимся. Только так.
Тут уж разговору конец. Ватажники лениво (куда он, гад, денется?) принялись натаскивать сапоги, подниматься, но их бывший подельник, не дожидаясь развязки, вдруг рванул с места.
Не успели разбойники глазом моргнуть, как он сиганул лихо через полузасыпанный ров и, помогая себе руками, стал взбираться на вал.
С бранью и криками шайка бросилась разбирать оружие. Поняв, что предатель может уйти и затеряться затем в развалинах, Лохматый выхватил засапожный ножик и, не теряя времени, кинулся вдогонку. Его опередил Пытюх, а двое других парней отстали лишь самую малость.
– Руби гада! – заорал на ходу атаман.
Рыжий окрестности знал хорошо, не раз бывал здесь, а вот его преследователи оказались возле городища впервые. Тень от высокого вала добавляла хлопот. Пока глаза боролись с темнотой, ватажники потеряли Пытюха. Тот, неудачно ступив, слетел в неприметный ров. С трёхсаженной глубины долетели проклятья. Бегущие следом замешкались, но шум падения и ругань товарища позволили остальным преодолеть неожиданную препону. Не обращая внимания на орущего Пытюха, Лохматый с двумя дружками полез наверх.
Все прочие сильно отстали. Сперва вооружались, спорили, кто чью саблю схватил по горячке, затем вызволяли изо рва неудачливого товарища, а когда собрались продолжить погоню, ни Рыжего, ни Лохматого уже не было видно. В конце концов, решили вернуться к костру, рассудив, что троих против одного более чем достаточно.
Тем временем погоня добралась до вершины вала и остановилась среди остатков разрушенной крепостной стены. Через огромный провал просматривался город, пугающий мрачным нагромождением обугленных брёвен и остовов печей. По обе стороны открывались чёрные щели засыпанного до половины землёй межстенного прохода. Определить, куда скрылся Рыжий, Лохматый не смог. Приказав дружкам умолкнуть, он прислушался – и различил в тишине шорох какой-то возни в проходе по правую руку.
– Сюда! – прошептал атаман и, выставив перед собой нож, первым двинулся во тьму.
Пройдя шагов десять полусожжённым, завалившимся внутрь межстенком, разбойники оцепенели, увидев поистине жуткое зрелище.
В узком проходе чадили, едва давая свет, несколько факелов, а прямо перед ватажниками в земляном полу открывалась глубокая дыра, из которой виднелись отблески пламени и выкатывали клубы вонючего серного дыма.
Залитый кровью Рыжий лежал на земле. Его голова была как-то неестественно закинута назад. Одна рука подвёрнута под тело, вторая то ли обрублена, то ли оторвана. Но самую жуткую картину являла его разорванная грудь, над которой склонился страшный упырь. Весь синий, с распухшей рожей и огромными клыками, торчащими изо рта, он ковырялся в грудине Рыжего, словно в горшке с пареным мясом, выискивая кусочек пожирней. Почуяв вошедших ватажников, упырь поднял голову, а потом поднялся и сам. В руке он, похоже, держал только что вырванное сердце Рыжего, а может, какую другую внутренность. Из груди упыря торчал кинжал, рукоять которого сжимала оторванная человеческая кисть. Кровь капала с неё до сих пор.
