Демидин миновал дежурного, поднялся по лестнице и пошёл по длинным коридорам, прижимая к себе пробитые насквозь «Русские народные сказки», словно талисман.
Через дальнее окно пробивалось утреннее солнце. Почти все кабинеты были ещё пусты, и только из немногих дверей торчали наружу ключи. Торчащий ключ означал, что хозяин кабинета находится внутри. В Конторе разрешалось запираться, но полагалось оставлять возможность проникнуть в кабинет снаружи. Знающим людям ключи могли сообщить также кое-что об их владельцах – чаще всего они были похожи друг на друга, и только начальство позволяло себе небольшие вольности – какие-нибудь несерьёзные колечки или брелоки, на которых сейчас блестели солнечные лучи.
Демидин чувствовал нервное возбуждение, странный бездумный оптимизм. Он напоминал себе, что всё может оказаться сложнее, чем кажется, но ничего не мог с собой поделать – в его душе уже звучали победные трубы. Нет на свете такого руководителя, думал он, кого не убедили бы ошеломляющие результаты его опытов. Налицо неоспоримый, понятный любому идиоту прорыв.
Константин Сергеевич не был наивным мечтателем и понимал, что результаты встречи с руководством бывают непредсказуемы. Но слишком давно в нём копилась усталость от необходимости бороться за продолжение исследований, от вечной унизительной зависимости от милости начальства.
Он зашёл к себе в кабинет и промаялся два часа, оставшиеся до встречи со Звягинцевым, то бродя из угла в угол, то перебирая бумаги с результатами опытов. Странно, размышлял он, от какой чепухи могут зависеть события, способные изменить ход истории. Глуповатый Лаков, партийный бюрократ Звягинцев – и судьба целой страны. Константин Сергеевич иронически улыбался, но смешно ему не было.
Генерал Олег Борисович Лаков прибыл в комнату заседаний за пятнадцать минут до назначенного времени. Он прохаживался вокруг длинного стола неторопливой львиной походкой, окидывая хозяйским взглядом его блестящую поверхность, металлический поднос, чистые стаканы, бутылки с минеральной водой и стоящие вокруг стулья.
Личное присутствие генерала Лакова не было необходимым для того, чтобы обеспечить порядок в таких обыденных вещах, как стол, стулья и минеральная вода, но Олег Борисович, подобно опытному полководцу, предпочитал осмотреть поле битвы заранее. Ощутить его, прочувствовать предстоящую встречу с начальством. Восстановить чистоту восприятия. Жизнь наполнена возможностями, которыми нельзя пренебрегать.
Он уселся на один из стульев и, вдыхая лёгкий запах сосны и лака, исходящий от новой мебели, начал освобождать сознание от ненужных мыслей. За игровым столом сегодня незначительный полугений-полушарлатан Демидин и влиятельнейший, полезнейший Леонард Борисович Звягинцев.
Матч проводит генерал Лаков. С точки зрения Демидина – тупой партийный работник, разыгрывающий из себя солдафона. А с точки зрения Звягинцева – старый знакомый, тонко разбирающийся в жизни, готовый быть полезным человек. Олег Борисович погладил ладонями прохладную поверхность стола, прикрыл глаза и начал делать дыхательную гимнастику.
Когда Демидин вошёл в комнату для заседаний, он увидел Лакова, который прикидывался погружённым в чтение какой-то бумажки, наугад, конечно, выуженной из лежащей перед ним папки.
Не поднимая носа и не отвечая на приветствие, Лаков буркнул, что Леонард Борисович Звягинцев «задерживаются» и махнул в сторону свободных стульев. Демидин уселся напротив, раздражаясь на Лакова за это лакейское «задерживаются», а также и на Звягинцева, который наверняка занимается партийными глупостями вместо того, чтобы прийти вовремя и слушать о результатах важной научной работы.
