– Где я? – спросил Демидин, стараясь говорить строго. – Я в КГБ?
Многожён Шавкатович хрюкнул.
– Можно сказать, что да. А можно сказать, что нет, – кокетливо ответил Альберт Викторович.
– Для чего меня сюда привезли? – спросил Демидин.
– Так много вопросов, – улыбнулся Альберт Викторович, подмигивая Многожёну Шавкатовичу.
– Худой он. Не сдохнет? – озабоченно спросил Многожён Шавкатович.
– Да он здоров как бык! – воскликнул Скуратов.
Он подошёл к Демидину и потрепал его по щеке. Константин Сергеевич онемел от возмущения.
– Полюбуйтесь, – сказал Скуратов и отбросил накрывавшую Демидина ткань.
Комната осветилась.
– Что вы делаете? – вскрикнул Демидин, прикрывая руками сияющую грудь.
– Ой! Вай! – завистливо всхлипнул Многожён Шавкатович.
– Вы только поглядите, какая у него мощь! – возбуждённо сказал Скуратов, хватая Демидина за ухо и выкручивая его с такой силой, что Демидин опять закричал, но теперь уже от боли.
Раздался хлопок, и из его груди ударил вверх столб гневного пламени, оставивший на потолке обугленное пятно.
– Ай! – взвизгнул Многожён Шавкатович, опасливо оглядываясь на дверь. – Зачем шумишь?
– Да, лучше быть поосторожнее, – смущённо согласился Скуратов. – Но вы видите, какая это сила! Для себя берёг, но чего не сделаешь за парочку лярвочек.
– За парочку? – недоверчиво спросил Многожён Шавкатович.
Скуратов тонко улыбнулся.
– Не за парочку, конечно, – сказал он. – Всё, как мы договаривались.
– Опасный он… – пожевал губами Многожён Шавкатович. – Что мне с таким делать? Как отправлять?
– А что вы собирались с ним делать, когда его у меня выпрашивали? – немного раздражённо спросил Скуратов.
– Мне сказали спросить – я спросил, – сказал Многожён Шавкатович. – Курултай сказал – Многожён сделал.
– Пусть ваш курултай и разбирается, – сказал Скуратов.
Многожён Шавкатович сморщился и пожевал губами.
– Сколько, говоришь? – наконец спросил он.
– Как договаривались, – повторил Альберт Викторович, и облизнувшись, написал в воздухе пальцем пару ноликов.
Многожён Шавкатович считал нолики, шевеля губами.
– Дорого, – вздохнул он.
– Что за шутки! – возмутился Альберт Викторович. – Вы же меня сами уговаривали!
– Не обижайся, дорогой, я же не говорю «нет», – заторопился Многожён Шавкатович, округляя глаза. – Но, честно тебе скажу, – продолжил он, хлопая себя по гулкому животу, – «да» я пока тоже не говорю. Подумать надо. Понимаешь, он дохлый какой-то, я его куплю, а он умрёт.
– Ничего он не дохлый! – возмутился Скуратов.
– Не сердись, Альберт Викторович, немножко подумать надо. Сердце у него горит, шум, дым из него, огонь, мне даже плохо стало! Немного подумаю и сразу скажу «да». Я, если говорю «да», – взвинчивался он, – всё делаю, понимаешь? Многожёна все знают. Нью-Йорк знает! Тегеран знает! Ташкент знает! – почти кричал он, пятясь к выходу. – Скоро скажу!
– Уж поторопитесь, Многожён Шавкатович, – процедил Альберт Викторович, запирая за ним дверь.
Когда шаги Многожёна стихли в коридоре, он зло сплюнул на пол.
– Каков мерзавец!
– Послушайте, – с тоской начал Демидин, – что здесь происходит? Почему я на этом дурацком складе, а не в госпитале?
Скуратов немного приободрился и поправил фуражку.
– Дело ваше, дорогой Константин Сергеевич, поросячье, как вам, наверное, уже объяснила незабвенная Наина Генриховна. Но из гуманных побуждений я вам кое-что расскажу. Тем более что мы с вами как бы коллеги.
