Сердце джаза - страница 14

Альвар лежал на диванчике, скрестив ноги, и слушал Стокгольм. Этим утром он проснулся еще ребенком, которого собирали в дорогу мать и отец. Вечером он был уже молодым человеком, по сути, стокгольмцем.

Эта мысль волновала сердце и мешала уснуть. «Наличка», – повторил он про себя. Коснулся пальцем края дивана и теперь тихонько выбивал ритм, похожий на джаз.

Когда Стеффи вернулась домой, все уже отобедали и сидели перед телевизором.

Папа спросил, где она была.

– У друга.

Джулия недоверчиво посмотрела на нее.

– У тебя же нет друзей.

– Да что ты знаешь?

– Ничего. Да мне и все равно. Кроме того, что ты врешь.

– Перестань, – вздохнула мама. – Стеффи, разогрей себе еду. А ты, Джулия, будь добра, сложи свое постиранное белье.

По телевизору показывают знаменитостей, танцующих с профессиональными танцорами. Эдвин лежит на полу и, подражая им, машет руками. Стеффи заходит в кухню, накладывает спагетти с мясным соусом и разогревает в микроволновой печи. Джулия подбирается сзади, как тень.

– Почему ты врешь?

– Я же сказала, что была не одна.

– Ладно, и как ее зовут?

Стеффи молчит. Она стоит спиной к сестре; соус начинает пузыриться в микроволновке.

– Это он! – торжествующе произносит Джулия.

Стеффи не отвечает, и Джулия развивает свою мысль:

– Это парень! Я так и знала! Или на самом деле не знала.

Стеффи вытаскивает спагетти и наливает стакан молока.

– Ладно, – говорит Джулия, – я все равно разузнаю. Все тайное становится явным, сестричка. Это какой-нибудь ботаник, да?

Стеффи ест спагетти, мясной соус немного пролился на стол. Все очень вкусно.

Над Бьорке висит мертвая тишина, но где-то в Стокгольме раздаются звуки джаза. Может быть, даже в Карлстаде.

– Я все выясню, – повторяет Джулия, выходя из кухни.

В гостиной перед телевизором сидят мама, папа и Эдвин. Член жюри разговаривает со звездной парой. Блондинка-танцорша и мужчина, который, по мнению Стеффи, смахивает на известного футболиста.

– Меня впечатлило, что вы осмелились стоять на месте в танго. Не все идут на такой риск.

Эдвин поднимается и упирает руки в бока.

– Я тоже умею неподвижно стоять!

Стеффи проходит в свою комнату. Ставит самую старую песню Повела Рамеля. Сорок второго года, когда Альвар уехал в Стокгольм. Может, ее в то время крутили по радио. Слышатся звуки фортепиано и вокал, а затем, ближе к концу, вступает кларнет, но в ее голове звучит басовая партия.

Она могла бы взять гитару, но не делает этого.

«Альвар не мог взять в руки ни одного инструмента, когда лежал на диване и чувствовал, как джаз заполняет его всего», – думает она и ложится на кровать.

Иногда достаточно просто почувствовать, как сильно хочется играть.

Классного руководителя 9 «В» зовут Сельма, в честь очень известной писательницы, которая тоже жила в Вермланде[13]. Родители другой Сельмы, вероятно, назвали ее так с добрыми намерениями, не подозревая, что она превратится в толстуху, которая будет преподавать в средней школе и получит прозвище «Семла» или в переводе со шведского – пышка, булка.

Пышка стоит перед классом и пытается объяснить важность выбора гимназического направления для дальнейшей учебы. Половина класса уже определилась в пользу автомеханики, программы по рациональному использованию земельных ресурсов или педагогики в Карлстаде, и теперь они шушукаются о резонансном веб-инциденте, в котором замешан чей-то старший брат: парня засняли голым в компании таких же голых людей. Некоторые все же нехотя слушают, что говорит классный руководитель, но только потому, что об этом настоятельно просили родители.