Все случилось слишком быстро. Пролетая сквозь призрачное тело, девушка ощутила легкое сопротивление воздуха, однако этого было недостаточно, чтобы сдержать ее полет. И ей ничего не оставалось, кроме как зажмуриться и сгруппироваться, входя в воду.
Озеро сомкнулось над головой, заключая девушку в свои объятия, а потом вытолкнуло обратно на поверхность.
К этому моменту напуганный дух успел улизнуть.
С тихим вздохом полукровка стиснула челюсти. На зубах что-то хрустнуло и растеклось терпкой жижей, словно лопнуло зернышко спелого граната. Эдельвейс поморщилась, проглотив солоноватую каплю, вкус которой подозрительно напоминал кровь.
Уж не прокусила ли Эдель во время падения себе щеку?
Девушка принялась прощупывать языком десны, но, заметив на глади воды странное движение у себя над головой, она заволновалась уже по другому поводу: на землю потекли облака!
Это явление выглядело довольно захватывающе: словно с неба обрушивался молочный водопад. Или снежная лавина. Минус заключался в том, что опустившись на землю, облака на несколько часов сводили на нет всю видимость в округе. А Эдельвейс меньше всего хотелось оказаться в густом тумане посреди озера.
Бойко заработав руками и ногами, девушка поспешила к берегу, время от времени оглядываясь на приближающуюся белую завесу. И она не сразу обратила внимание на неприятные покалывания в теле…
Эдель успела добраться до берега, но сил хватило лишь на то, чтобы растянуться на теплом песке возле самой кромки воды. Кожу пощипывало все сильнее, веки жгло, будто архесса долго пролежала на солнцепеке. Тяжело дыша, она перекатилась на спину, следя за тем, как неумолимо надвигается облачная буря. И крепко зажмурилась, когда ее накрыло влажным туманом и… внезапной агонией.
Казалось, что тело Эдельвейс умирало и создавалось заново: от клеточки к клеточке, от атома к атому. Разрывалось, соединялось, выкручивалось наизнанку. Его будто безжалостно пронзали иглами, пробивали ударами молота, разрезали кинжалами. И так раз за разом…
Иногда Эдель чувствовала, что вот-вот воспламенится от внутреннего жара, а потом резко замерзала.
Иногда задыхалась, не имея сил, чтобы сделать вдох или выдох.
Эдель сорвала голос от криков. И в какой-то момент она уже была согласна умереть, лишь бы прекратить эти мучения.
Неизвестно, сколько времени прошло: час или несколько минут. Но боль, которая терзала полукровку, наконец притупилась, а потом и вовсе исчезла, уступив место блаженной эйфории.
Тело Эдельвейс стало таким невесомым, словно оно превратилось в эфир. Вот только у эфиров не могло быть пульса, участившегося дыхания… Покрывшейся испариной кожи… Сокращающихся от удовольствия мышц… Так сладко и приятно, что хотелось кричать и бесконтрольно смеяться, как от щекотки!
Необъяснимое наслаждение накатывало нарастающими волнами, пока не достигло наивысшей точки. От яркой вспышки экстаза сознание Эдель вырвалось из плоти, как дротик из духовой трубки Нэи.
Сквозь пелену забытья архесса почувствовала, как кто-то тянет ее за руку, волоча девушку прямо по земле. Но ей было все равно: что бы с ней ни сделали, у нее не осталось сил сопротивляться.
Что-то мягкое обволокло ее со всех сторон, и ей показалось, будто она парит в небесах Ирна. Когда она осторожно приоткрыла веки, то с удивлением увидела над собой встревоженное лицо Рейфа. Эдель хотела спросить его, как они оказались на небе, если оба не умеют летать? Но так и не издала ни звука, вновь погрузившись в сонную прострацию.
