– Дай мне таблицы, что нашла Велена, и перевод к ним, – бросил чародей.
Дарен напоминал птицу, зависшую над добычей. Где-то я уже это видела… Ворон? Ох, нет! Я потрогала пышущий жаром лоб – сейчас и не такое покажется!
– Лесёна, – хрипло окликнула меня Алафира. – Долго еще нашему повелителю ждать?
Я встала и, покачиваясь, подошла к длинной стене, вдоль которой тянулись полки с грамотами. Пляшущие огни скакали по старой кладке, и нет-нет да угадывалась в переплетении трещин какая-нибудь руна.
Сюда, в лекарскую башню, приносили все найденные грамоты, таблицы и книги. Нужно было переписать все, прежде чем разница между теплом и холодом обратит в прах заветные руны. Чародеи-мастера прошлого знали, как создавать книги, и под пытками передали знания жрецам. Поэтому книги в Светлолесье были либо очень старые колдовские, либо новые – но червенские. Алафира с учениками в свободное время трудились над спасением чародейского наследия.
Большинство свитков выдавалось с разрешения Дарена и Алафиры, но я старалась по ночам брать подработку с переписываниями. Благодаря этому я изучила почти все, имевшееся сейчас в распоряжении чародеев Нзира. Пожалуй, до знаний голоднее был только Дарен: я не раз замечала, как он забирает что-то из свеженького к себе. У царя чародеев было свое собрание, и хранилось оно в его покоях на вершине Главной башни, куда просто так было не проникнуть.
– Живее, – велела Алафира.
Я наконец сняла с полок искомое и положила на стол перед Дареном.
– У нее жар, – пробормотал он, прежде чем погрузиться в чтение.
Уже снова сидя на лавке, я поняла, что Дарен сказал это Алафире. Та, как обычно, поняла нашего повелителя раньше и скрылась за пологом, не забывая, впрочем, чем-то угрожающе греметь. Алафира жила здесь же: за пологом виднелось меховое одеяло и бытовая утварь. Это напомнило мне избу травника, и сердце дернуло тоской. Не сейчас, не сейчас, велела я себе. Если я буду думать о нем, исчезнет вся решимость, которую я сумела собрать.
– А где Минт? – шепнула я появившейся Алафире.
– Я тебе сводница, что ли, чернявая? – она сунула мне в руки кубок. – Потом со своим хахалем повидаешься.
Я махом осушила кубок. Терпкая горечь со слабым привкусом брусники прояснила мой ум, и я вдруг поняла, что именно лежит на столе перед Дареном и Алафирой.
– Да, – сказала лекарка, откидывая холстину. – Рассказывай, кто посмел такое сотворить с нашим Терном.
Лекарское варево едва не вырвалось обратно, но я не отвернулась, а тряхнула головой. Соберись, Лесёна!
– Леший и навки напали на нас. И они действовали заодно. А значит… – Я собралась с духом: – Кто-то заставил их напасть на нас.
Дарен оторвался от свитка.
– Но ты была единственной колдуньей рядом с Терном.
К щекам прилил жар. Дарен и Алафира обменялись взглядами, будто продолжая разговор, начатый когда-то между собой.
– Думаете, это я? – прошипела я, вскакивая. – У вас полная крепость голодной чуди, которой вы приносите жертвину, а под подозрением я?
– Мы под защитой нашего повелителя, – угрюмо сказала Алафира. – А там, внизу, вы были вдвоем.
Я схватилась за голову, внезапно ощутив прилив невероятной злости.
– И… – прохрипела я с закрытыми глазами. – Зачем мне это?
– Может, ты хотела сбежать, а Терн пытался тебя остановить.
Слушать невозможно.
– Дарен. – Я открыла глаза и впилась взглядом в молчавшего колдуна. – Как думаешь, кто заставил чудь напасть на нас?
