— Прошу любить и жаловать, мой новый трофей! Альх! Стихийник огня!
3. Глава 3
Тяжелая ткань соскользнула с клетки, оголив металл, покрытый странной мерцающей краской и показав пустое нутро. Хотя пустой клетка казалась лишь на первый взгляд: на дне неподвижно лежала куча грязного тряпья, волос и непонятно чего ещё. Придворным пришлось вытягивать шеи и смотреть очень внимательно, чтобы узнать в этом человека.
– Милостивый Альхард, что это?
– Это отродье нашего великого божества, один из его проклятых выродков – альх огня!
Змеиный шепоток наводнил зал:
– Невозможно…
– Чушь!
– Какой из него альх? Это же полуживое чучело!
Придворные недоумевали. Они ожидали увидеть могущественное божество, которое одной силой мысли начнет жечь всё и вся на своем пути, но никак не ссохшееся, немощное тело, не подающее признаков жизни.
– Что-то этот трофей и на трофей-то не похож. Вы уверены, что поймали альха, а не бродягу? – хохотнул барон, облизывая жир с пальцев. – И вообще, почему он так воняет? Может, уже разлагается?
В зале послышались смешки, и страх начал сходить на нет. Действительно, неужели их король не может позволить себе розыгрыш? Дамы начали активно обмахиваться платками, морща носики от неприятного запаха, а мужчины – возвращать на лица хмельное веселье.
Только у Ивонет продолжала расти тревога. Девушка переводила беспомощный взгляд с Минфрида на клетку и обратно, ещё сильнее сминая под столом ткань платья. Беззаботность и веселье разом улетучились.
Минфрид ухмыльнулся и подозвал к себе одного из троготов, держащего в руках металлический прут, на конце которого было клеймо в виде руны. Сначала девушка, да и многие в зале, не поняли, зачем оно, но, когда по мановению силы трогота палка начала излучать зеленоватое мерцание и ею ткнули человека в оголенный бок, всё стало ясно.
Рёв боли и отчаяния покачнул древние своды. Альх приподнялся и кинулся в противоположную сторону от магического сияния руны, что причиняла ему нестерпимые страдания. Оскалился, хотел вжаться спиной в решётку, но и она принесла ему новую порцию боли. Он изогнулся, застонал и упал на четвереньки, тяжело дыша.
В этот момент придворные, да и Ивонет, увидели, в каком плачевном состоянии находится заключенный. Лица практически не было видно, волосы и борода настолько густые и длинные, что устилали дно клетки. Тело оголено, лишь обрывки замусоленных штанов и грязь защищали бедолагу от полной наготы. Кожа от шеи до пят покрыта шрамами от ожогов, но не простых, а магических, создавших на теле несчастного руническую вязь и, как предполагала девушка, запечатавших дар стихийника. Если, конечно, это был стихийник, а не бедолага, которому просто не повезло.
Наконец, выровняв дыхание, заключенный поднял голову и окинул присутствующих невидящим взглядом. Воспалённые, покрытые кровавыми корками и гноем глаза были закрыты. От них по лицу расходились синюшные прожилки. Ивонет не удивилась бы, узнав, что человек слеп или его давно лишили глаз. Она вскочила, чтобы защитить бедолагу и обвинить собравшихся в жестокости, но ее мать, королева Сэльга, с силой надавила на плечи дочери, заставляя сесть обратно, и наклонилась к её уху:
– Не смей делать глупости.
– Но они… он… – зашептала девушка, сжимая кулаки под столом и с трудом сдерживая подступающие слёзы.
– А ты думала, быть королевой легко? Ты ещё казней не видела. Зря отец держал тебя подальше от подобных представлений. У тебя слишком мягкое сердце.
