– Слушай, Ника, такие дела… – начал, было, Колин, но подходящих слов не нашел.
Девушка всматривалась в их лица, ожидая ответа, а те лишь отводили глаза. Выругавшись, она резко встала и вышла на террасу.
После прохладного помещения согретый солнцем воздух показался дыханием фена. Она подошла к креслу, стоящему под зонтом, и достала из тайника недокуренную сигару. Прометей повсюду их прятал, как запасливая белка. Ника подожгла окурок. На сигарету это не похоже, но сойдет, когда нет альтернативы. Даже тошнотворный запах и вкус можно пережить. Она слишком разозлилась, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
Услышав за спиной шаги, девушка с досадой прикрыла глаза. Не сейчас. Есть такие в жизни мгновения, когда нарушать покой попросту бестактно.
– Ника, ты вправе сердиться.
– Серьезно? – она обернулась к Рите. – Спасибо. Теперь мне намного легче.
Женщина тяжело вздохнула и подошла к ней. За время, пока они не виделись, Рита постарела. Словно стержень, который держал всю жизнь, дал трещину. Она стала сутулиться и немного тянуть ноги при ходьбе.
– Мы бы не оставили тебя, но обстоятельства, – бывшая гонщица тяжело опустилась в кресло, – так уж сложились.
– Конечно. Наверное, так велит кодекс, – огрызнулась Ника. – Сбросить лишний балласт и выживать. Разумно. Я понимаю, за вами охотились, но хотя бы попытаться…
– Мы пытались! – не удержалась Рита, и девушка с удивлением увидела, что у той увлажнились глаза. Из-за темы ли разговора или пережитого стресса – неизвестно. – Поверь, мы пытались.
– И что, Алекс был не достаточно настойчив?! – фыркнула Ника, закатывая глаза.
Рита посмотрела на нее так, словно впервые увидела.
– Это и был приказ Алекса, – произнесла она тихо. – Это он приказал не искать тебя.
Ника хмыкнула и глупо уставилась на окурок, зажатый между пальцами. Бумага тлеет по кругу. И если присмотреться, то пепел сереет неравномерно… В голове странным образом не оказалось более подходящих мыслей. Пульсом в ушах стучали только слова Риты.
Бельгия. Брюссель. Тремя годами ранее
Плотно. Рисинка к рисинке. Половина уже вобрала в себя соевый соус. Девушка двумя палочками достала ролл из мисочки и отправила в рот. В задумчивости добавила васаби, почти не чувствуя его остроты. Перед глазами еще пестрели документы, в памяти прокручивался разговор с наставником.
Капелька соевого соуса упала на стол. Она неторопливо убрала пятно салфеткой. Еще сегодня утром все было как обычно, размеренно и просто. Она вошла в кабинет начальника, неся перед собой стопку исписанных журналов. Увидев того в рубашке и брюках, замершего возле стеклянной доски для записей, девушка растерялась. Ее руководитель крайне редко снимал белый лабораторный халат. Среди стажеров и работников постарше даже ходил шутливый слух, будто доктор Вайзер спит в этом халате и принимает душ. Увидеть его в «штатском» означало, что случилось что-то немыслимое. «Энни», – он будто удивился, увидев ее, хотя еще четверть часа назад лично вызвал по внутренней линии. Его покрасневшие глаза, кажущиеся мутными без очков, опустились на папку в ее руках.
«Результаты по вакцине», – сообщила она, бросая взгляд поверх его плеча на красные росчерки маркера по стеклу. У ее руководителя был ужасно неразборчивый почерк, как у большинства гениев, особенно, когда он писал в состоянии научного вдохновения, и все же символы были ей знакомы, как любому человеку, знающему химию хотя бы на уровне школьной программы. Другое дело, что их расположение и сочетание наталкивало ее на мысль, что наставник где-то совершил ошибку. Так не бывает. Впрочем, и доктор Вайзер тоже никогда не ошибался.
