Его родителей звали Родэн и Мара. Они были одними из самых сильных оборотней клана белых волков, и многие возлагали на их первенца большие надежды: тогдашний калихари был уже стар, но до сих пор ему не находилось достойной замены. Родэн дважды бросал главе клана вызов, но проигрывал.
Дэйнара ждали. Некоторые уже тогда думали: когда-нибудь он станет калихари. Родэн и Мара поняли, что ошиблись, как только маленький оборотень увидел свой первый свет и громко закричал.
– Ох, – выдохнула повитуха, от неожиданности чуть не уронив ребёнка.
Мара молчала, глядя на новорождённого с ужасом.
– Что это? – с трудом вымолвила она через пару мгновений, ткнув пальцем в сына.
– Это горб, зора, – прошептала повитуха, вжав голову в плечи: она ужасно боялась наказания за то, что ребёнок родился именно таким. Но родители Дэйнара не стали наказывать её, просто отослали и отменили все торжества по случаю рождения сына.
Уже на следующий день стая узнала, что у Родэна и Мары родился горбатый мальчик.
Физический недостаток для любого оборотня – как проклятье. Таким отношением они были похожи на эльфов, только у тех, слава Айли и Дариде, никогда не рождалось некрасивых отпрысков. А у оборотней подобное случалось, пусть и нечасто.
Когда Дэйнар стал старше, он разгадал тайну своего уродства. Дело было в магии. Обычные оборотни ею не владели, если не считать магию превращений, то есть способность обращаться в волков. Но иногда, очень редко, рождались оборотни с магическими способностями, и эти дети были далеки от признанных в стае канонов красоты – маленькие, толстенькие, слишком высокие, альбиносы, горбуны… Видимо, так получалось из-за того, что магия превращений была несовместима с другими видами магии и вступала с ними в конфликт.
До Дэйнара судьбы подобных оборотней были похожи одна на другую: их всех забивали камнями, как только становилось понятно, что у них не получается обратиться.
– Может, утопить его? – тихо спросил Родэн у Мары, косясь на сопящего в колыбельке младенца с искренней неприязнью во взгляде.
– Нет, – покачала головой его жена. – Пусть кто-нибудь другой… Не нужно, Родэн… Такой грех…
Оборотень вздохнул.
– Как назовём? Хотели Рэйнаром – «сильный» на старом наречии… Но этому ведь такое имя не подходит.
– Давай Дэйнаром, – сказала Мара. – Дэйнар – «мужественный».
– Издеваешься?
– Нет. Ему пригодится мужество, Родэн.
На том и порешили.
Мара не занималась первенцем, с рождения Дэйнар был передан на руки презиравшей мальчика няне. Позже, став старше, он вспоминал, как она водила его на прогулку в Сердце леса, туда, где жил тогдашний дартхари, и какие-то мальчишки лет пяти-семи громко кричали, завидев Дэйнара:
– Смотрите, горбун!
– Урод!
– У-у-у, чудовище!
Именно тогда Дэйнар впервые обратил внимание на чужие слова и понял, что они обращены именно к нему. Горбун, урод, чудовище… Много лет спустя, закрывая глаза, он слышал те злые голоса так ясно, будто эти мальчишки по-прежнему стояли очень близко и кричали оскорбления ему в ухо.
– Няня Монти, – сказал Дэйнар, подняв голову, – это они мне?
– Тебе, тебе, – бормотала няня, стискивая его руку так сильно, что мальчику стало больно.
– А… почему?
– Потому что это правда.
Няня Монти ответила так уверенно и твёрдо, будто это действительно была правда. Прошло много лет, прежде чем Дэйнар понял: правда – то, во что ты веришь. Но кроме этого слова существует ещё много других. Например, милосердие, доброта, сочувствие, справедливость. Дэйнар придавал бо́льшее значение именно этим понятиям, потому что понятие «правда» – в том смысле, который поведала ему Монти, – мальчику совсем не нравилось. Ему не нравилось чувствовать себя уродом и чудовищем только из-за горба. Всё его существо противилось этой правде с самого детства.
