Салон самолёта похож на очень уютную гостиную с бархатистыми серыми креслами и удобными диванами, расставленными вокруг столиков. Везде разбросаны стильные бордовые подушки; они сочетаются с весёлыми занавесками на иллюминаторах и панелью, разделяющей переднюю и заднюю части.
Я стараюсь не реагировать, но так хочу, чтобы подруги это увидели, потому что… боже мой!
Стюардесса проводит нас в заднюю секцию – уютный маленький лаундж, тоже с бордовыми акцентами. Агатов сидит, в руке стакан, кубики льда позвякивают.
Наши взгляды сталкиваются. Он будто оценивает меня, опасный и элегантный хищник. Его ленивый взгляд опускается к моей шее. Тяжесть этого взгляда заставляет мой пульс учащаться, вызывает странное тепло.
В животе вспыхивает что-то вроде страха, а может, просто адреналин.
– Снова женские галстуки, я вижу, – говорит он.
Я касаюсь шеи.
– Да, – соглашаюсь.
Стюардесса помогает убрать багаж в задний отсек. Я чувствую, что он смотрит. Уверена, мои руки дрожат.
Мы рассаживаемся в передней части. Анатолий и Карина по одну сторону. Я сажусь напротив Полины. Никита позади.
– Так он там сидит? – спрашиваю я Полину. – Это его половина самолёта?
– Зависит, но обычно он держится особняком в поездках, – отвечает она. – Он никогда не общается с командой, что… – Она заканчивает полуулыбкой и лёгким пожатием плеч, будто это к лучшему.
Я смотрю в иллюминатор, пока мы выстраиваемся на взлётной полосе, набираем скорость и взлетаем. Люди стучат по клавиатурам.
– У меня запланирована часовая сессия с ним на этом самолёте, – говорю я Полине, когда мы поднимаемся над тонкими облаками. – Она назначена на время в пути, а это путь, но я не уверена…
Она ждёт, что я закончу.
Я не знаю, как. Должна ли я пойти туда и объявить, что сессия начинается, когда я решу? Или он выбирает время? Я здесь по решению суда. Сколько это даёт мне власти?
– Не уверена в чём? – спрашивает Полина.
– Как это работает, – говорю я, – в соответствии с вашей корпоративной культурой. Хочу уважать вашу корпоративную культуру в плане расписания.
– А, – кивает она. – У Никиты его календарь. – Она оборачивается. – Никита, когда у него запланировано наставничество?
– Никогда. Это четыре часа на подготовку, – отвечает Уолт.
– Элизе нужна часовая сессия в пути, – говорит Полина.
Никита хмурится, его кадык подпрыгивает.
– Хм.
– Мне согласовать часовой блок с тобой? – спрашиваю я. – Или напрямую с ним?
Он странно смотрит. Неужели я задала странный вопрос? Не выдаю ли я себя? Он берёт телефон и что-то пишет. Пишет Агатову?
Прохор
Я чувствую себя рассеянным. Не в своей тарелке.
Я говорю себе, что дело в предстоящих переговорах с «Т-Групп», крупной логистической компанией с огромной сетью распределительных центров, грузовых линий и логистического софта. Нам нужно взять их сеть, чтобы окупить другое приобретение.
Я просматриваю документы, но думаю об Анне. Продолжит ли она свой почтальонский номер, вернувшись к брючному костюму?
И правда, почему почтальон? Это её собственная фишка? Что-то настолько банальное? Это «МаксГрупп» её так научили, или ещё одна выходка Демьянова?
Будем ли мы смотреть дальше этот невыносимый любительский документальный фильм? Не то чтобы это имело значение. Совсем. Честно, я не должен тратить на это больше времени, чем подписали мои адвокаты, но я взбудоражен, потому что хочу знать.
Мы в воздухе. В иллюминаторе напротив видна вся Москва.
