Куда я попала? Неужели я смогу жить в этой хижине на сваях? Выгребной туалет во дворе. Вместо водопровода – колодец. Никакого душа, даже холодного. Я лихорадочно изобретала причину, которая бы не обидела брата и позволила вернуться в отель «Кало».
Чай У Ба заварил просто в термосе, поставил его на поднос с парой кружек и тарелкой жареных подсолнечных семечек, и мы вернулись в гостиную.
Вечером в его доме было не теплее, чем на улице. Пришлось доставать из рюкзака теплый свитер. Нагнувшись, я случайно задела пластмассовое ведерко и нашла повод спросить:
– Зачем тебе они?
У Ба оглянулся, словно впервые заметил их.
– Ах ведерки… Видишь ли, дом старый, крыша в нескольких местах протекает. Но ты не волнуйся: в спальне не бывает протечек.
– А почему ты не сделал себе новую крышу?
– Это очень дорого. Знала бы ты, как взлетели цены на дерево…
У Ба собирался еще что-то сказать, но я его опередила:
– На те деньги, что я тебе посылала, ты бы мог построить новый дом.
Он склонил голову и задумчиво поглядел на меня:
– Ты права.
– И почему ты этого не сделал? На что пустил деньги?
Какое право я имела задавать подобные вопросы, да еще таким тоном? Мне стало невыразимо стыдно. Разве У Ба обязан отчитываться за каждый потраченный доллар? Высылая деньги, я о таком даже не думала. А теперь, получается, требовала отчета за подарок.
Надо же, какие залежи дерьма скрываются во мне!
– У Ба, прости мне эту бестактность. Мне нет дела, как и на что ты потратил деньги. Просто мне казалось…
Брат задумчиво наморщил лоб:
– Ты совершенно права, сестренка, задала здравый вопрос. Сейчас вспомню, на что я их потратил… Какую-то сумму дал владельцу чайного домика, чтобы он смог построить новое заведение. Потом у соседа тяжело заболела жена. Требовалась операция, а их делают только в Рангуне. Сын друга поехал учиться в Таунджи. Часть денег пошла на учебу юноше.
Я надеялась, что этим список расходов исчерпывается. Я и так сгорала со стыда.
– Да, вот еще. Несколько лет назад у нас выдался на редкость засушливый год, урожай был очень скудным. Соседские семьи голодали… Кажется, ничего не забыл. – У Ба молчал, вспоминая, потом хлопнул себя по лбу и радостно воскликнул: – Я и о себе позаботился! Сейчас покажу, что купил. Просто замечательная вещица.
Открыв книжный шкаф, У Ба вынул кассетный магнитофон:
– Вот, посмотри. Когда кто-то ездит в Рангун, я прошу привезти мне новых кассет.
У Ба включил магнитофон в сеть, поставил кассету и нажал на «Пуск». Его лицо застыло в ожидании чуда.
Послышались звуки духовых и струнных инструментов, рождавших классические мелодии.
– Иногда ко мне приходят соседи. Приводят родных и друзей, – торжественно сообщил У Ба. – Временами нас собирается так много, что мы едва помещаемся в этой комнате. Сидим и наслаждаемся музыкой – бывает, что и целый вечер.
Я вслушивалась в звуки, пытаясь понять, что же исполняет оркестр. В мелодии улавливалось что-то знакомое, но вот манера исполнения… Казалось, подвыпившие музыканты пытались играть Бетховена или Брамса, причем не на традиционных инструментах, а на китайской флейте, резкой и пронзительной. К этому добавлялся неописуемо рваный ритм.
– По-моему, у магнитофона что-то со скоростью.
– Неужели? – озадаченно спросил У Ба.
Я осторожно кивнула. Слушать подобное было настоящей пыткой.
– Ты действительно так думаешь?
Я снова кивнула.
У Ба немного подумал, потом сказал:
