Назавтра он выполнил необходимый ритуал: сходил в штаб, потом вернулся и нацепил на ремень штык-нож. Обязанности дежурного были несложными: поддерживать в помещении чистоту – для этого были два дневальных, а также выскакивать в случае прихода в роту начальства и командовать: «Рота, смирно!»
С тех пор Георгия стали назначать дежурным по чему-нибудь: то по роте, то по столовой – через день. Он старался выполнять все порученное как надо, но при этом не стремился никого напрягать, не мучить непрерывным мытьем полов, поэтому дневалить с ним солдатам нравилось.
Но однажды дежурным по штабу назначили молодого энергичного старшего лейтенанта, и он придрался к не очень свежему подворотничку Георгия, углядел и другие нарушения: недостаточную чистоту в казарме, пыль под кроватями. Георгий не перечил, хотя ему хотелось сказать: «Возьми тряпку да протри!» – старлей был молодой, явно выслуживался. Словно прочитав его мысли, старший лейтенант сказал громко:
– Теперь тебе твой генерал не поможет!
– «Мой генерал» и не помогал мне, – возразил на это Георгий, пожав плечами. – Это я ему помог однажды.
– А кто тебя из Афгана вытащил? – спросил дежурный.
– Я не просил меня оттуда вытаскивать, – уточнил Георгий, – могу опять туда поехать.
– Все можем, – гордо сказал дежурный.
– Ну, так поехали, – предложил Георгий.
– Пошлют, так поедем, – сказал, как отрезал, дежурный.
«Никуда ты не поедешь, скорее всего», – подумал Георгий, но промолчал.
После этого разговора он опять решил связаться с Миной. Вечером пошел в штаб, – там в это время не бывало офицеров, – и попросил у знакомого писаря позвонить. Трубку взяла Мина. Однако она словно бы пребывала в какой-то задумчивости, ничего не знала про мужа и, наоборот, сама как бы пыталась что-то осторожно выяснить:
– С тобой не разговаривали об этом? – спросила она.
– О чем «об этом»? – не понял он, но ответа не дождался.
– Пока Венедиктов не вернется, тебе лучше не звонить сюда, – сказала Мина и положила трубку.
Этот разговор очень озадачил Георгия. Он вернулся в казарму и подумал о том, что надо бы попросить у командира увольнительную и поехать к Мине. Но дадут ли увольнительную просто так? Это раньше у него была командировочная на месяц. Взять гражданку и уйти в самоволку? Или улететь, что вообще-то проще всего…
Он всегда мог улететь, но не хотел злоупотреблять этим, пока в него не стреляли, пока вокруг ничего не горело, не взрывалось, пока протекала обычная жизнь.
Когда казарма заснула, он все-таки растворился в своем серебристом облаке и полетел по знакомому адресу. Окна на восьмом этаже не были освещены, он просочился сквозь стекла и оказался в комнате. Это была спальня. На кровати лежали двое – Мина и сын Венедиктова Алексей.
Он материализовался рядом с ними и довольно долго смотрел на них, размышляя над ситуацией. Словно почувствовав его взгляд, Мина проснулась, открыла глаза, и он мгновенно исчез. Но она успела его разглядеть, присела на кровати, включила настольную лампу, но оглядевшись, и, прислушавшись, решила, что ей померещилось, и опять легла спать.
Вернувшись в казарму, Георгий натянул казенную голубую майку и черные трусы. Лег на свою койку и вспомнил спокойное дыханье Мины и Леши Венедиктова. Эта казарма, в которой он безвылазно жил уже больше недели, – показалась ему не самым приятным местом.
Он долго не мог заснуть. Представилась та девушка на пляже, которую он увидел во время отпуска. Как же ее звали? Кажется, Таня. Интересно, сможет ли он определить ее месторасположение с помощью своего невидимого, но безотказного помощника. Впрочем, когда он соединялся с ним, у него не возникало никаких желаний. Желания – были частью материального мира.
