Серебряная лилия - страница 2



Договорив о своём несчастье, он, наконец, не выдержал и залился слезами.

– Ничего, не пройдёт и часа как эти собаки за всё заплатят, – сквозь зубы процедил барон.

– Да, уж мы-то постараемся взять с них сполна, – подтвердил здоровяк с рогатиной.

На секунду вновь воцарилось молчание.

– Кстати, Ги, – нарушив тишину, обратился барон к своему лесничему.

– Да, монсеньор.

– К какому числу эта деревня обязана сдать оброк?

– Лабри?

– Да.

– К десятому. К десятому сентября, если я не ошибаюсь. Ко дню Воздвижения Креста Господня.

– Да, да, ко дню Воздвижения, верно, – в один голос завторили мужики.

– Значит так, Ги. Передай старосте и приказчику, что на этот раз мы возьмём лишь половину от положенного. Это приказ, понял?

– Как вам будет угодно, ваша светлость, – покорно ответил лесничий.

Услышав такое, несчастные крестьяне готовы были упасть наземь и расцеловать ноги своего господина.

– Храни вас Господь! Да поможет вам пречистая Дева! – снова в один голос завторили бедолаги.

– Ладно, хватит болтать, – оборвал их барон. – Скоро полночь, пора приниматься за дело. Ги, на твой взгляд, как нам лучше действовать?

– Конечно, вам виднее, монсеньор. Но думаю, в таком деле самое главное – внезапность.

– Да они там все пьяны, как свиньи, – снова вмешался здоровяк с рогатиной. – Перерезать их как скотов, и дело с концом! Проблема, разве что, только в часовых.

– Сколько их?

– Шестеро. Двое у въезда в деревню и ещё четверо в центре.

– Отлично! Можно считать, что мы имеем дело со слепыми котятами, – злобно усмехнулся барон.

– Да, но слепые котята, обычно, не делают того, что творят эти, – с горькой ухмылкой прошептал пожилой крестьянин.

Снова на минуту воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь шумом ветра в кронах деревьев, да детским рыданием сыча. Луна поднялась выше, и вся долина залилась её призрачным серебристым сиянием.

– Скоро забеснуется нечистая сила, – проговорил егерь. – С полуночи и до рассвета её время.

– Ты прав, Ги. Пора убираться отсюда, – ответил барон и подозвал к себе своего первого оруженосца.

– Альбер!

– Да, монсеньор, – отозвался девятнадцатилетний юноша, доселе остававшийся в стороне.

– Возьми этих пятерых и первым войди в деревню. На твоей совести будет убрать караульных, – повелел барон, указывая на вооруженных сержантов.

– Слушаюсь, монсеньор, – ответил оруженосец.

Боясь привлечь внимание лишним шумом, лошадей решили оставить здесь, а к деревне продвигаться либо ползком, либо короткими перебежками.

Почти все дома в деревне в это время уже давно спали. Лишь из нескольких окон всё ещё лил свет и слышался шум. Ясно было, что именно там бравые английские стрелки и продолжают своё веселье. Особое внимание привлекал дом старосты, стоящий в самом центре посёлка, рядом с деревенской церквушкой. Теперь он походил на дешёвый придорожный кабак, с воплями, руганью, застольным пением и грубым идиотским смехом. Складывалось впечатление, что эти наёмники-мародёры пьют и гуляют, будучи абсолютно уверенными в своей безнаказанности. Единственной мерой предосторожности, какую они всё-таки не забыли предпринять, были выставленные на улицу шестеро часовых. Впрочем, основной задачей этих часовых было удерживать в повиновении самих же крестьян, нежели предупредить какую-либо угрозу извне.

Некоторое время Альбер, стоя на небольшой горке, советовался с сержантами как им лучше поступить. Ясно было, что прежде всего следует убрать часовых, но, как именно это сделать, он никак не мог решить.