Серебряная лирика - страница 4



среди других людей на нашем побережье?

Сквозь облака потерь ищу тебя любя,

смотрю сквозь телескоп, слеза глаза мне режет.


Я в лупу из пруда просматриваю дно,

быть может, это там тебя я потеряла.

Не вижу ничего, лишь солнышко одно,

да лодку на песке, я в лодке и застряла.


Иду вокруг пруда, лежит он словно жук,

смотрю на небеса и местные просторы.

В бинокль ты смотрел, как в воду я вхожу,

но мы вдруг разошлись – житейские раздоры.


Теперь беру очки, смотрю на монитор.

Каскад, пруд за стеной, я их совсем не вижу.

Съем бублик, он как тор. Все. Камера. Мотор.

А где-то вдалеке Останкинская вышка.

29 августа 2002


***

Каскад великолепного фонтана

сползает очень медленно с горы.

Он бережет влюбленных многих тайны.

Он бережет их нежные миры,


Когда вокруг него мелькают листья,

когда зеленый соболь из цветов,

когда идем с тобой мы, – песне литься

под солнцем, иль прикрытием зонтов.


Когда меня интересуешь очень

ты у фонтана в блеске шумных струй,

когда ты прячешь чувственные очи,

когда уходишь, – просто сердца трюк.


Красивый вид, простор и рядом город.

Красивейший обзор домов, дорог.

Сквозь блески струй мне город больше дорог.

Фонтан сверкает, будто серпа рог.


Уют, уют прекрасного пейзажа,

вокруг снуют, играют, воду льют.

Но нам с тобой фонтан не меньше важен,

он в нашем сердце праздничный уют.

2002


Древность сквозь смог


На берегу, покрытым смогом,

я вижу древности черты.

Вот частокол, который смог бы

огородить от горя рты.


А там повыше колокольня,

домов, размытые следы.

Их можно обойти невольно,

а вот лежат холсты, холсты.


Их отбелили просто солнцем,

но юбки женщин все мокры,

они мочили их у донца,

и вот в руках у них багры.


Мужчины, сети, дети, бредни,

на них холстина, вид рубах.

И лапти среди них не редки,

вот кто-то в колокол вдруг: Бах.


Собака бродит в подворотне,

и на завалинках платки.

Но барышень платки не портят,

вот сапоги еще редки.

2002


В вишневом шелке


В вишневом шелке играет солнце,

с бокалом в искрах ты жизни рад.

В томатном соке немного соли.

Кишмиш лучистый – блеск виноград.


Рука несмело ласкает шею

и отпускает совсем легко.

Глаза смеются, уста немеют,

и все сверкает вокруг него.


И мощно плечи едва кружатся,

рука находит их дальний край.

Томление лечит, тела прижаты.

Любовь и коды, касания – рай.


Ты заблудился в вишневом шелке

и окунулся во тьму ночей.

В душе гордился рассветом желтым,

что был любимый, что был он чей.


Вода струится по мышцам тела,

сверкает волос, прекрасный шелк.

И все проходит, и все забылось,

закрыты двери. А ты ушел.


И шелк вишневый лежит несмело,

шелк сделал дело, шелк не причем.

И виноград лучистый спелый

лежит без блеска. Стих не о чем.

2002


***

Туфли, медленно бледнея,

робко подошли к дверям.

В туфлях девушка не фея,

что сегодня ей терять?

Вот рукою приоткрыла

дверь в заветное крыло.

Вырастали счастья крылья.

Двое в комнате, и лоб


должен думать о заданье.

Курсовой проект… Что там?

Из заданья вдруг свиданье

получилось, и ногам

предстояло развернуться,

сбросить туфли невзначай.

Он обнял. Он повернулся.

На столе забытый чай.


Вот и все. Они забылись

в очень нежной тишине,

среди радости и быта,

и летали, как во сне.

Где заданье? Где проблемы?

Все забыто. Кто они?

На столе у чая схемы…

Но они? Они одни.


Были туфли, некий полдень,

брючный, красочный костюм.

Вседозволенность? Нет, полно…

Просто страсти первых дюн.

2002


Холодильник


Сжимаются мышцы от грустных мелодий,

сжимается сердце от жгучей тоски,

а все потому, что вся жизнь из пародий,