– Зайчик, она не такая, – продолжала убеждать меня Маруська. – К ней ходят лишь знакомые или очень порядочные люди. И она не работает за плату. Вот еду берет. Принеси ей банку меда. Ну и еще чего-нибудь – печенье какое или сдобу свежую. Мед на базарчике купишь – ты знаешь где, здесь недалеко. Там мужичок один торгует, мед у него настоящий, не разбодяженный. Точно знаю. Он сам пасечник.
– Говорю тебе – нет!
– Алеша, ну ты как маленький. Ведь ты боишься. Правда? Ладно, поступим по-другому… – Она решительно встала и сказала Валюхе, которая в своих мечтах полностью отключилась от окружающей ее реальности: – Проснись, красотка! Обслужишь людей, я ненадолго оторвусь. Основной поток клиентов пойдет ближе к вечеру, – объяснила мне Маруська. – У меня многие ужинают. Так что до той поры Валька управится тут и без меня. Ты с машиной?
– Ну…
– Тогда поехали! Со мной тебе будет не страшно. Вот увидишь, все получится.
И я покорился. Не без внутреннего сопротивления, но все же пошел на поводу у Маруськи. Я знал, что от нее не отвяжешься – если что-то надумает, то обязательно сделает. А мне очень не хотелось, чтобы она при каждой новой встрече затевала один и тот же разговор, работая по принципу «капля камень точит».
Старушка, к которой привела меня Маруська, на литровую банку меда и разные лакомства в пакете даже не взглянула. Но как только я встал на пороге ее жилище (у нее был небольшой чистенький домик с хорошо ухоженным садом на окраине города), так она и прикипела ко мне взглядом. Видимо, мой облик ей не очень пришелся по душе, потому что она довольно сухо ответила на наши с Маруськой приветствия, и не выгнала нас сразу, наверное, лишь из-за своей доброй, сострадательной натуры.
– Нет! – сказала она, как отрезала, когда Маруська попросила ее «пошептать» надо мной.
– Ну, Анастасия Спиридоновна, ну, миленькая, ну пожалуйста! – заскулила Маруська, а сама тем временем схватила меня за рукав, потому что я уже с легким сердцем навострил лыжи на выход. – Не откажите в моей просьбе.
Старушка немного смягчилась и ответила:
– Боюсь, что я не смогу ему помочь.
– Это почему? – опешил я.
– Ты уж не обижайся, милок, но твоя аура совсем мутная, а тот, кто ее замусорил, куда как сильнее, чем я. Говорю это честно, без обмана.
Аура! Ни фига себе бабуля! Вишь, какими словечками балуется. Откуда только знает? Неужто в Интернете нахваталась? Это в ее-то годы… Навскидку, Анастасии Спиридоновне было очень много лет. Однако маленькие глазки старушки были живыми и зоркими, а в ее сухом и подвижном теле чувствовалась большая энергетика. Когда она переводила свой взгляд на меня, мне казалось, что в мою кожу впиваются мириады крохотных иголочек. Видно было, что знахарка (или колдунья? а может, экстрасенс? фиг их разберет…) очень напряжена, хотя внешне это не сильно бросалось в глаза.
И я вдруг ей поверил. Предыдущие события, начиная с убиенной вороны и серебряной пули, разъяснения Георгия Кузьмича и с первого взгляда неприятие старушкой моей персоны (вообще-то я людям нравлюсь) только подтверждали опасения, которые глубоко засели у меня в мозгах. Что-то во всей этой истории с Африканом и впрямь нечисто.
Я был суеверным в такой же степени, в какой и все нормальные люди. Перешел дорогу черный кот – это к невезению, если вспоминаешь что-то нехорошее – сплюнь через левое плечо, рассыпанная соль – к ссоре, ну и так далее. Обычный набор суеверий не шибко продвинутого в религии обывателя.
