– Маруська! Маруська! Отворяй быстрее! Беда!
Маруська влетела в дом как вихрь. Глянула на меня и, не говоря ни слова, бросилась в «приемный покой». Анастасия Спиридоновна все еще корчилась, судорожными движениями сгребая под себя половики. Маруська схватила кувшин, из которого старушка наливала воду в таз, и несколько раз плеснула ей в лицо водой. А затем крикнула:
– Помоги!
Вдвоем мы подняли необычайно тяжелое тело знахарки – оно словно налилось свинцом – и перенесли в горницу на узкий диванчик. Там Маруська разжала стиснутые зубы Анастасии Спиридоновны и влила ей в рот столовую ложку какой-то микстуры. Интересно, откуда она знает, что это такое? – мелькнула у меня мысль, но тут же исчезла, потому как старушка вдруг перестала корчиться и открыла глаза.
Они все еще были бессмысленные и черные, как бездонная пропасть. Но дыхание постепенно восстанавливалось (до этого знахарка почти не дышала), и наконец она сказала слабым голосом, обращаясь к Маруське:
– Крест… Дай мне в руки кипарисовый крест…
Маруська метнулась к образам (тут их было еще больше, чем в «приемном покое»), нашла там примитивно сработанный и изрядно потемневший от времени крест – он был размером с мою ладонь – и всучила его Анастасии Спиридоновне. Старушка взяла крест в руки, сложив их на груди, и закрыла глаза в полном умиротворении. Мне даже показалось, что она отходит в мир иной, но Маруська предостерегающе положила указательный палец на свои пухлые губы – молчи! все нормально! – и кивком указала на входную дверь.
Мы вышли в прихожую и сели на широкую скамью. Наверное, в этом небольшом помещении клиенты знахарки дожидались своей очереди. Удивительно, но сегодня, кроме нас, никого не было. Неужто у старушки бывают не приемные дни? Чудеса…
– Она там хоть жива? – спросил я с дрожью в голосе, кивнув на прикрытые двери горницы. – Может, вызвать скорую?
– Не болтай глупости! Скорая поможет ей как мертвому припарки. Вот кипарисовый крест – это другое дело. Она скоро встанет.
Маруська говорила уверенно, однако я слишком хорошо ее знал, чтобы не расслышать в грудном приятном голосе своей подружки неуверенные нотки. Вот будет номер, ежели старушка отбросит коньки…
Я на миг представил, что мне опять придется объясняться с майором из убойного отдела, и меня передернуло. Упаси бог! Иначе меня точно запишут в серийные убийцы и посадят очень надолго. И докажи потом, что ты не верблюд. Два подряд смертельных случая – и я в качестве то ли свидетеля, то ли обвиняемого. Странные, если не сказать больше, совпадения.
– Что это за крест? – спросил я Маруську, не выдержав затянувшейся паузы.
– Святой, – коротко ответила она, занятая своими мыслями.
– Ну это ясно, – сказал я с некоторым сомнением – мне ничего не было ясно. – Но, по-моему, он сильно древний…
– Анастасия Спиридоновна получила его в наследство от своей прабабки.
– И ее прабабка была знахаркой?
– Так это и ежу понятно. Такие вещи передаются по наследству. Поэтому все эти современные экстрасенсы и колдуны, якобы получившие свои дипломы после длительного обучения, всего лишь шарлатаны.
– Кто бы спорил… – ответил я.
А сам подумал: «Не исключено, что и Анастасия Спиридоновна всего лишь народный целитель и никаких у нее паранормальных способностей не наблюдается». И впрямь, в ее «приемном покое» сильно пахло разными лекарственными травами, пучки которых были развешаны по стенам. А на полках вдоль стен стояли стеклянные банки и горшочки с сухими корешками и какими-то настойками.
