– Завтрак был очень вкусный, спасибо, – сказал Лоренцо. Он подошел к раковине и на глазах у изумленной Эллери сполоснул свою тарелку и кружку и поставил их в посудомоечную машину.
– Спасибо, – тихо пробормотала она, тронутая его предупредительностью. – Вам не стоило этого делать…
– Как ни странно, но я способен убрать за собой посуду, – проговорил Лоренцо с ироничной улыбкой, которая тронула сердце Эллери.
Она отвернулась, пытаясь занять себя чем-то: вытерла стол и выключила кофеварку. Уголком глаза она заметила, что Лоренцо прислонился плечом к косяку двери, сунув руки в карманы джинсов.
– Похоже, этот выходной день обещает быть прекрасным. Как насчет того, чтобы показать мне территорию и к тому же обсудить мое деловое предложение?
Эллери резко обернулась, все еще держа в руке мокрую тряпку. Она совершенно забыла о его деловом предложении. Что за предложение мог он сделать?
– Вообще-то я довольно занята… – начала она.
Лоренцо только улыбнулся:
– Обещаю, что вы не пожалеете. – Он почти лениво протянул руку и, забрав у нее тряпку, бросил в раковину. – Я отниму у вас не больше часа. Вы же можете пожертвовать мне столько времени?
Эллери заколебалась. Лоренцо стоял тут, расслабившись, и ждал. Легкая улыбка играла на его потрясающих губах, и она вдруг не нашла больше отговорок. Она даже не хотела их искать. Ей вдруг захотелось доставить себе хотя бы час удовольствия.
Она медленно выдохнула:
– Хорошо. Только нам придется надеть резиновые сапоги. – Она многозначительно взглянула на его кожаные мокасины. – Ночью шел дождь, и теперь довольно грязно.
– Боюсь, – пробормотал Лоренцо, – что я не захватил с собой никаких сапог…
– К счастью, мы держим их для гостей, – ответила она.
– Мы?
– То есть я, – поправилась Эллери, вспыхнув. – Эти сапоги лежат еще со времен моего детства… Когда у нас гостили люди. – У нее неожиданно сжалось горло. Она старалась не думать о тех временах, когда была маленькой, а Мэддок-Манор был наполнен людьми и смехом, комнаты сияли, и в них пахло свежими цветами и воском, и все было пропитано счастьем…
«Кажущимся счастьем», – мысленно поправила она себя и отправилась в кладовку, чтобы подобрать пару сапог для Лоренцо.
Лоренцо вышел вслед за Эллери из кухни прямо в примыкающий к дому парк. Он обратил внимание на жалкие огородные грядки, на грязные заплаты травы: «Интересно, пастернак для вчерашнего супа был отсюда?» Он представил, как Эллери сама занимается огородом, как это трудно делать одной, и его сердце неожиданно сжалось.
Это было совершенно несвойственно Лоренцо. Он слишком долго работал, стараясь выбраться из трущоб, чтобы чувствовать жалость к какой-то английской аристократке, переживавшей трудные времена, к которым, без сомнения, привел экстравагантный стиль жизни ее семьи.
Однако, наблюдая за тем, как Эллери вышагивала впереди него в сапогах на стройных ногах и с напряженной прямой спиной, он понял, что действительно испытывает к ней сострадание. Лоренцо подумал с приятным изумлением, что этой женщине присуща некая трогательная гордость. Похоже, она любила эту свою развалину.
Ему захотелось высвободить ее платиновые волосы из сиротливого пучочка, пробежаться пальцами по ее сливочной коже и проверить, так ли нежна она, как ему казалось. Хотелось, чтобы презрение на ее лице смягчилось выражением страстного желания. И так оно и будет. Он всегда получал то, что хотел.
