Пока дядя Тинсли косил, я взяла лопату и стала сгребать листья в бассейне. Между старыми цветочными клумбами я обнаружила заросшие сорняками дорожки и начала выдирать эти сорняки. Это была трудная работа – мокрые листья были тяжелые, а от сорняков начали чесаться руки. Но к концу утра я вычистила бассейн и большинство дорожек вокруг него. Однако клумбам было еще далеко до того, чтобы заслужить какой-нибудь приз. Дядя Тинсли поманил меня.
– Давай посмотрим, не найдется ли у нас персиков к ланчу, – сказал он.
Он поставил меня на маленькую боковую ступеньку трактора и сказал, что на самом деле я вряд ли думала, что сделаю это, но так наверняка поступает каждый ребенок с фермы. И я стояла на ступеньке, крепко ухватившись за что-то, чтобы уберечь свою драгоценную жизнь, и мы ехали мимо сарая вверх по холму в сад, при этом старый «Фармал» так сильно трясся, что у меня стучали зубы, а глаза чуть не выскочили из орбит.
Яблоки и груши были еще совсем зеленые, сказал дядя Тинсли, они должны поспеть в августе и сентябре. Но у него было несколько ранних персиков, которые уже можно есть. Это старые сорта, выведенные сотни лет назад для климата, свойственного именно этой области, они по вкусу не имели ничего общего с теми мучнистыми персиками, которые продаются теперь в супермаркетах.
Фрукты лежали на земле под деревьями, а над ними вились жуки, осы и бабочки. Дядя Тинсли сорвал персик и протянул мне. Персик был маленький, красный, покрытый пушком и нагретый солнцем. Персик был такой сочный, что когда я его откусила, то почувствовала, будто он взорвался у меня во рту. Я с жадностью ела этот персик, и от его сока у меня стали липкими щеки и пальцы.
– Черт возьми! – воскликнула я.
– Вот это персик так персик, – сказал дядя Тинсли. – Персик Холлидей.
Мы принесли домой бумажный пакет, полный персиков. Они были такими вкусными, что мы с Лиз ели их весь день, и на следующее утро я опять отправилась в сад, чтобы набрать еще плодов.
Персиковые деревья находились за яблонями, и подходя, я увидела, что ветки одного персикового дерева качаются. Я сообразила, что за деревом кто-то стоит, какой-то парень, и он быстро-быстро накладывает персики в мешок.
– Эй! – крикнула я. – Ты что делаешь?
Парень, почти моего возраста, посмотрел на меня. У него были длинные русые волосы, падавшие ему на лицо, глаза – темные, как кофе. Он был без рубашки, и его загорелая спина была исполосована подтеками пота и сажи, как у прибежавшего откуда-то дикаря. Парень держал в руке персик, и я увидела, что у него нет фаланги.
– Ты что делаешь? – воскликнула я. – Это наши персики!
Парень неожиданно повернулся и побежал, не выпуская из одной руки мешок. Двигался он как спринтер.
– Стой! – крикнула я. – Вор!
Я пробежала за ним несколько шагов, но быстро поняла, что не смогу его догнать. Я так разозлилась на этого грязного парнишку за то, что он воровал наши вкуснейшие персики, что подняла персик и бросила его ему вслед.
– Вор! Вор!
Я пошла домой. Дядя Тинсли находился в библиотеке. Работал со своими геологическими бумагами. Я была уверена, что он разделит мое возмущение по поводу наглого негодяя, воровавшего наши персики. Но он лишь засмеялся и стал задавать мне вопросы. Как выглядел этот парень? Какого он роста? Не заметила ли я, что у нет фаланги?
– Конечно, заметила, – ответила я. – Наверное, ему отрубили ее за воровство.
