– Ты тоже хороша! Не без твоего ведома! Лучше бы вас обеих у меня Бог забрал, а сыновей сохранил, – буркнул отец.
Еще в юношестве, утонув в горной реке, погибло двое сыновей у Магомед-Мирзы. Они оба были старше дочерей, а Абдул-Хамид был первенцем. Старшим сыном Магомед-Мирза гордился. Он заслужил уважение у сельчан. Разбирался во многих болезнях и лечил их целебными травами, прослыл в Шарое как знахарь…
Мать так и не встала. Болезнь не отпустила женщину. Айдат ушла из жизни спустя несколько месяцев после замужества младшей дочери. Как бы там ни было, но женщина втайне от мужа радовалась, что, хоть вторая дочь устроилась в родном ауле.
Сестру не пускали в Шарой, да и сама Пери не хотела видеться с сельчанами, неприятно было осознавать, что из-за нее люди поплатились жизнью. Единственный брат Муъминат Хамид возился со своей многодетной семьей. Он был намного старше, и Муъминат всегда ощущала грань в общении с ним, хоть и любила его безмерно.
Отец также обладал суровым нравом, а после похищения Пери вообще отдалился от дочерей. Поэтому Муъминат очень часто ощущала себя одинокой, лишь домашняя суета позволяла на время забывать многое.
День клонился к вечеру. На острые вершины гор медленно оседали сумерки. Свежий, чистый воздух легкой прохладой окутывал с ног до головы. Сердце Муъминат забилось как в юности в предвкушении приближающегося ловзара.
Она открыла сундук и достала нарядное чеченское национальное нарядное платье «гIабли», сшитое из переливчатого материала, которое ярко сверкало на солнце. Муъминат прижала к груди платье, жадно вдыхая его запах. Это был запах чистоты, беспечной жизни, запах теплых рук матери, когда-то сшивших этот наряд, запах воды, нечаянно вылитой с кувшина, при первом свидании у родника, это был нежный запах ее безвозвратно ушедшей юности…
Муъминат подошла к зеркалу и надела платье. Достала с сундука серебряные нагрудники и пояс, которым туго обтянула свою талию. Замужество и роды нисколько не повлияли на фигуру женщины, а напротив придали ее формам красивый завершенный образ. Серебряный пояс, обхвативший стройную талию Муъминат, был действительно необыкновенным. Загадочная арабская вязь вперемежку с чеченским орнаментом создавали на нем целый ансамбль настоящей живописи. Он достался ей от матери, а Муъминат в свою очередь берегла его для своей дочери Асет. Муъминат распустила собранные в узел волосы и заплела две косы, которые плавно, подобно черным змеям, легли на спину женщины.
Вечер окутал горный аул. Уже слышалась барабанная дробь, а звуки гармони, казалось, разливались по всему Шарою. Горянки с волнением шли к дому горца, где начинался ловзар.
Вечеринка занимала огромное место в жизни молодых. Здесь они узнавали друг друга, шутили, веселились, а обжигающий взгляд черных глаз, нечаянно, а может и намеренно брошенный в сторону джигита, мог навсегда определить чью-то судьбу. Ловзар проходил по своим устоявшимся строгим правилам, в полном соответствии с вайнахским этикетом, который, как известно, содержит целый свод норм и правил морали.
Муъминат зашла во двор вместе с племянницами Кемси. Женщину пробирал холод волнения. После замужества она ни разу не приходила на вечеринку. Воспоминания пеленой встали перед ее глазами. Беспечная жизнь, дерзновенный характер, многочисленные споры вокруг ее имени, неожиданный для всех и для нее самой этот брак… все пронеслось как в тумане. Теперь она покорная жена и любящая мать детей. И лишь нарастающие звуки лезгинки уносили ее в лучшие времена своей жизни, где сорвавшаяся со скалы ее юность упала уже в чьи-то другие руки. Муъминат, улыбаясь, поприветствовала присутствующих.
