– А почему вы решили, что он может что-то знать о смерти учителя? – в свою очередь спросил Геннадий, заслоняя её спиной от непогоды.
– Да как же, ведь он подрабатывал у Арсения. Воды принести, дров наколоть, опять же баню протопить. Как Федьку с работы выгнали за пьянку, так он у Филиппыча и подряжался. И в тот день тоже на учителя горбатился. Пить-то на что-то надо.
– А как давно он в запое? – Геннадий зябко поёжился, ледяные порывы пробирали до костей. А тут ещё пальцы на ноге начали поднывать. – Нина Петровна, может зайдём куда, чего на ветру мёрзнуть.
– Да у меня дома не прибрано, – всплеснула руками та, желая разузнать главное: что же приезжий журналист выпытал у соседа.
Геннадий понял её уловку и пошёл на хитрость:
– Тогда поговорим в другой раз, а то мне на ночлег надо определяться. Не знаете, кто комнату в селе на недельку может сдать?
Дилемма! По лицу женщины было видно, как борются между собой два противоположных стремления: с одной стороны нежелание пускать в избу чужого человека, с другой – как же она может упустить такой ценный источник информации. Ведь бабы на улице «распотрошат» москвича в два счёта, и останется Нина Петровна на бобах. А кому потом нужны новости не первой свежести?
– Тут во дворе у меня закуток есть, там от ветра и спрячемся, – предложила она компромиссное решение, цепко ухватив его за рукав куртки.
– Так что там Федька наплёл? – изнывая от нетерпения и подобострастно заглядывая в глаза выпытывала местная «варвара», острый нос которой, покраснев на кончике, и вправду был великоват для её лица.
Но Генка, допустив оплошность в общении с поселковым «теодоро», не спешил вытягивать джокер из рукава:
– Нина Петровна, не знаете, кто сдаёт жильё? А то скоро смеркаться начнёт, – он терпеливо повторил свой вопрос. В сарае действительно было тише и не так зябко, как на пронзительном ноябрьском ветру. «Спасибо, Иван! Не погода – курорт. Да ещё лес, речка. Не пора ли нам искупаться?» – Геннадий вспомнил редакторский анонс предстоящей поездки и поёжился.
Женщина снова поджала губы и, наморщив лоб, попыталась изобразить глубокий мыслительный процесс. Робкая капля повисла на кончике носа, готовая сорваться в вольный полёт. Генка предусмотрительно отодвинулся, но женщина наступала:
– Кто ж его знает. Ты в центре поспрашивай. Может у Кайчихи свободная койка есть или к Стеньке-Козе подайся, правда, через весь посёлок придётся шагать.
– Ага, – Генка охотно согласился и, не давая Нине Петровне перехватить инициативу, снова спросил, – так кто же Фёдора спиртным снабжает?
– Уж не на меня ли думаешь? – обиженно отступила та. – С какой такой стати я должна этого пьянчужку ублажать? Ладно бы, помог по хозяйству, тогда не грех. А так…
Женщина неожиданно замолчала, и Геннадий решил подбросить «дров в костёр» рождающейся на его глазах сплетни:
– Получается так, что он ушёл в заслуженный запой, имея неприкосновенный запас прочности на ближайшую перспективу?
– Скажешь тоже, – возразила она, переварив сказанное. – Где ты видел запасливых алкашей? Не знаю, кто его поит, но только ночью узрела надысь, как к нему кто-то приходил. В плаще с башлыком, лица не разглядеть, и с пакетом в руках.
– Вы что же, по ночам не спите? – Генка остерёгся насмешничать и произнёс эту фразу с сочувствием по поводу бессонницы любопытствующей тётки.
– Нет, у меня сон хороший. Шарик разбудил. Эта бестолочь молчать будет, хоть святых из избы выноси, а тут завыл, да так протяжно. Я в окно поглядела, свет у Федьки зажёгся и тут же погас. Но из дома так никто и не вышел. Так что Федька-то говорит?
