– Пропуск сразу на двоих не выпишут, – уныло констатировал он. – Тогда ждите здесь; я, если удастся, вас вызволю внутрь. Ждите. Ну-ка, попытка не пытка, – сманеврировал, убирая газетное удостоверение. Подвернулся к месту вот какой план.
В дверях он заметил группку изрыгавших перегар и удобренный физическими величинами перемат мужичков – «чтоб тебе… рычаг в дышло… успись с этой металлиной… спать им в Общей с… землице… возьмем у физунов по полной…» – протаскивавших во входные двери, а потом и сбоку в приоткрытый, мимо турникетных баррикад, проход высоченный шкаф, изукрашенный с фасада многими цветными лампочками, проводками, рисуночками и поверху отмеченный аккуратной подписью «Научно действующий макет физической деятельности организации».
– Тащи ты тише, за физику не замай, а то грохнет! – заорал журналист, из всех сил оттягивая для шкафины убойные дубовые двери. – Майна, помалу, ну-ка стой! Сантиметр влево-вправо.
Так они и скантовали мимо застывших в оцепенении теток-охранниц деревянно-железное чудище неизвестных народных умельцев в просторный прохладный холл. Попутно газетчик сзади через отошедшую панель заглянул внутрь монстра и увидел там полную пустоту, немного деревянной стружки и упаковочной шелухи и пару скрученных наспех батареек с вьющейся кислой змейкой проводков.
– Куда курью избу дожить? – спросил газетчика работяга, по голосу бригадир. – Твой, что ль, научный сортир?
– Здесь пока, – скомандовал журналист. – У стены. Лаболаторию освободим, тогда в место. Дальше, дальше, объявление позакрыл.
– Так, хозяин, – сообщил бригадир, водя красным распаренным от монстра носом. – Тити-мити, спиртику наливай. И наряд подписывай. А то люди совсем замерзли, застудятся.
– Ага, щас тебе магнитов полкила отгружу. Иди в канцелярию, – автоматически буркнул Сидоров, читая объявление. И махнул рукой. – Там, и печать два раза. В канцелярии всем наливают.
Газетчик оглянулся на слабо улыбающегося и поднимающего в приветствии лапки Ашипкина, оставленного по другую сторону баррикады. Огромными буквами на обширном плакате какой-то каллиграф вывел:
«К 55-летию заслуженного раб. Чл-корр. гражд. Триклятова объявлено заседание-конференция “АТЫ ВНЕС СВОЙ ВКЛАД?” с повесткой:
1. Освещение годового научного отчета института уполномоченным архимандритом отцом Гавриллом.
2. Присутствуют и направляют сочувствующие и другие ответлица депут. Иванов-Петров, зам. пожарной охраны района, военком и др. иностр. ученые специалисты.
3. “Долой заруб. Гранты в одни руки чл. кора летуна”.
“За здоровый отпор высоколобых снобизма и популизма атеистов от дьяволов”.
“Отчет-покаяние учеников так назыв. научно-извращенного перспективного направления”.
“Общей земле – Общее финансирование”.
4. Разное (показательное выступление пожарных, школьники-победители, буфет).
5. Вручение пропуска, цветов и букета при-будущему, – если! – юбилянту.
6. Через трении – к звездам!
ОРГКОМИТЕТЧИКИ».
Ничего не поняв и даже не разобрав некоторых букв, Сидоров вновь уставился на объявление, в то время как оставшийся не у дел космоинженер-переводчик что-то пытался довести до газетчика речевым сигналом. В конце концов торжественно намалеванное на огромном финском картоне воззвание сложилось в полуосмысленный текст, и Алексей Павлович отправился за информацией в секретариат.
В освещенных то сверху, то откуда-то сбоку наглотавшимися пыли лампами коридорах встретились пару раз искателю вылезшие, как из преисподней, седоватые тролли с печатью обреченных к клонированию бастардов на лицах, вопрошавшие не вполне ясное:
