– Занятная отрава, – усмехнулся риор.
– От отравы лиори отказалась, всего лишь снадобье.
Чародей снова потер руки, тряхнул ими и, наконец, посмотрел на изгнанника обычным взглядом, в котором промелькнула толика любопытства. Ферим сделал еще один шаг назад, сузил глаза и произнес:
– Я мог бы сгладить шрам на вашей левой щеке и сделать менее приметным шрам, который пересекает лицо.
– Нет, – решительно мотнул головой риор. – Я не хочу от них избавляться. Пусть остаются.
– Как угодно высокородному риору, – не стал спорить чародей. – Тогда моя работа закончена. Через пару дней от ушибов не останется даже воспоминаний. Прощайте.
И, чуть склонив голову, Ферим направился на выход. Райверн поднялся с кресла и все-таки задал свой вопрос:
– Она прислала тебя?
Чародей обернулся, сложил на животе руки и отрицательно качнул головой:
– Мне приказал прийти адер. Госпожа о вас не заговаривала.
– Дин-Таль, – черты Райверна на короткий миг стали жестче, – Он и шага не сделает без ее повеления.
– В отношении вас, да, – едва заметно улыбнулся чародей. – И никто не сделает.
Затем кивнул риору и уже не останавливался, пока не покинул гостевые покои. Райверн остался в одиночестве. Он кривовато усмехнулся и вернулся в кресло. Всё верно, его жизнь на землях Эли-Борга принадлежит лиори, и никто не осмелится забрать ее добычу, только род Кейр, но у них с сородичем собственные счеты. Если бы не знак посланника Эли-Харта, риор не протянул бы здесь и часа.
Дверь вновь распахнулась, теперь без предупреждающего стука, и в покои вошли спутники Дин-Одела. Они приблизились к своему товарищу.
– Кто это? Чародей? Зачем он приходил? – засыпал вопросами Райверна Трим.
– Он исцелил Райва, – ответил Холлер. – Лиори не хочет, чтобы ее «гостеприимство» стало известно за пределами Борга. Но мы молчать не станем, наш господин узнает о том, как здесь встречают его послов.
Изгнанник изумленно распахнул глаза, теперь, когда отек исчез, он мог себе это позволить. После поднялся на ноги и замер напротив Холлера, с холодным интересом изучая его. Горец невольно отшатнулся из-под пристального взгляда. Райв в один шаг сократил расстояние между ними, подцепил цепь со знаком посольства и намотал ее на пальцы, не позволяя Холлеру вновь отойти, после приблизил свое лицо к лицу хартия и произнес, почти угрожающе понизив голос:
– Ты никому и ничего не скажешь, Хол.
– Господин…
– Ему плевать, – со злой усмешкой оборвал Холлера Дин-Одел. – А мне нет. Только посмей выставить меня на посмешище, и я вспорю тебе брюхо. А я так и сделаю, ты меня знаешь.
– Райв, – вмешался Трим, – это насмешка не над тобой, это плевок в лицо нашему…
Дин-Одел порывисто обернулся к горцу. Тот попятился назад, вспышка ярости бывшего боржца была слишком неожиданной и непривычной. Когда-то, во время первых лет его жизни в Эли-Харте, затянутых дурманом выжигающих нутро и разум страстей, Райверн частенько хватался за оружие, вспыхивая, словно сухая солома, но эти времена благополучно миновали и почти забылись. Боржец стал уравновешенным, и услышать от него издевку, произнесенную ровным тоном было намного проще, чем вывести из себя и заставить схватиться за меч. Но сейчас… Сейчас на хартиев взирал безумец, в чьих глазах бушевало яростное пламя.
– Что с тобой сделали, Райв? – неожиданно севшим голосом спросил Трим. – Опоили? Или же это чародей заморочил тебя?
