И Дин-Одел вдруг успокоился. Он выпустил из ладони цепь Холлера, стряхнул с его плеча невидимую пылинку и вернулся в кресло.
– Вы ничего не скажете о произошедшем со мной ни Тайраду, ни кому-то еще, – сухо заговорил изгнанник. – Лиор знает, что радушного приема меня не ожидало, и вы осведомлены почему. Я – личный враг Перворожденной. И все-таки она не причинила мне вреда.
– Райв…
– Не причинила! – рявкнул риор, ударив ладонью по подлокотнику. – Я сам виноват. И если нас выдворят из Борга и из риората, то причиной тому окажется моя глупость. Если же такое произойдет, то юлить и лгать перед господином я не стану, расскажу, что послужило причиной изгнания посольства. Как он решит наказать меня – это его дело. Вам же хочу сказать лишь одно: кто решит почесать языком и выставить меня дураком, тот наживет себе врага. На этом всё.
Холлер прищурился, некоторое время рассматривал боржца, наконец, подошел ближе.
– Ты не подумал, что сейчас можешь сам нажить врагов? Мы ведь тоже не щенки.
Райверн повернул голову, смерил непроницаемым взглядом горца и ответил с плохо скрытой издевкой:
– Опасаются врагов те, кому есть, что терять, у кого за душой что-то большее, чем его собственная жизнь. В моей груди пусто, там даже души нет.
После отвернулся и устремил взгляд в окно. Сказать хартиям ему было нечего. То, что творилось с Райверном, их не касалось, и что-то объяснять горцам он не собирался. Риоры обменялись взглядами, Трим махнул рукой и развернулся к выходу. Холлер задержался еще на мгновение. Он некоторое время продолжал рассматривать Дин-Одела, после открыл рот, собираясь что-то сказать, но лишь покачал головой и последовал за Тримом. Райв снова закрыл глаза и постарался вообще ни о чем не думать…
* * *
А вот лиори думала. Она сидела во главе стола, по обе стороны которого расположились ее советники, переводила взор с одного риора на другого и едва заметно кивала, показывая, что слушает говорившего.
– Союз с Эли-Хартом – это позор для нас, – самый старший из советников – риор Дин-Лирн, служил еще покойному лиору, и даже застал деда Перворожденной перед тем, как мор унес его жизнь, осиротив риорат. – Моя госпожа, вы не можете протянуть руку убийце вашего отца…
– Высокородный… – негромко произнесла Альвия, и советник опустил глаза:
– Простите, Перворожденная, я забылся, – Дин-Лирн вновь посмотрел на лиори, дождался ее кивка, позволившего продолжить, и возобновил речь, уже стараясь не горячиться. – Эли-Харт – наш извечный противник. Ни с кем Эли-Борг не воевал столько, сколько с этим соседом. У меня нет доверия лиору Тайраду.
– Согласна с вами, риор Дин-Лирн, – ответила Альвия. – Вы говорите верно. Эли-Харт нам никогда не был другом, набеги хартиев унесли жизни многих поколений боржцев, но и Эли-Борг взял плату жизнями с горцев. И вы, безусловно, правы, я бы с радостью перерезала горло Тайраду, но не протягивала ругу, однако союз с горцами может обеспечить нашим границам долгожданный покой. Если Эли-Харт имеет виды на наши богатства, он не посмеет нарушить соглашений, заключенных в свадебном договоре. К сожалению, это политика, мой дорогой риор, и, как правитель риората, я не могу думать о личных счетах, когда дело касается жизни моих подданных.
Дин-Вар поднял руку.
– Говорите, – разрешила лиори.
– Эли-Харт воинственен. Он легко разрушает союзы и нарушает договоренности, поэтому может в любой момент затребовать нашего участия в своих войнах. К тому же лиор плохо справляется с дайрами. Как бы он не вздумал сослаться на выучку наших ратников, чтобы отправить их вместо своих воинов разбираться с дикарями. Дайры не менее хитры, чем Тайрад. Они, будто кроты, изрыли горы тайными проходами, в которых, наверняка, полно ловушек. Если бы была возможность указать грань для посягательств лиора, мы бы только выиграли от этого.
