Пока варвары пили, Шакал присел рядом на корточки и смочил в реке платок. Потом, выжав его, завязал на затылке, чтобы волосы не спадали на лицо. Его бригант все еще был свернут и закреплен возле седла. По кодексу копыта нужно было скакать в доспехах, но Шакал ненавидел чувствовать на себе тяжесть брони. Однажды он старательно удалил все стальные пластины, которые были вплетены в кожу, и когда Ваятель узнал об этом, он запретил Шакалу скакать, пока тот не починит и не вычистит бригант каждому ездоку в копыте. И все же, находясь вдали от Горнила, там, где вождь его не видел, Шакал предпочитал ездить с голым торсом.
На берег упала внушительная тень Овса, и Шакал, не вставая, обернулся. Бугай никогда не ездил без бриганта. Арбалет он держал обеими руками, опустив к земле. Колчан свисал с пояса возле бедра, тальвар – с другой стороны. Овес тоже повязал платок вокруг своей лысой головы и остановился, пристально всматриваясь в воду. Блажка была экипирована так же, как он, но все же вошла в реку по колено, чтобы омыть кожу.
– Она сегодня была хороша, – заметил Овес, стараясь говорить тише.
Шакал кивнул. Обычно в копыте заслуженную похвалу высказывали открыто, но только не Блажке. Она не слишком хорошо на это реагировала. И хотя она ездила с Серыми ублюдками уже четыре года, ей по-прежнему казалось, будто ей все потворствуют. Иногда, возможно, так оно и было. Во всех восьми копытах полуорков, существовавших в Уделье, она была единственной женщиной-ездоком. Она с трудом завоевала это место и хорошо справлялась, но у нее хватало причин сомневаться в искренности добрых слов. Поэтому она не давала имени своему свину, опасаясь, что это сочтут за слабость, пусть даже так делали все. Черт, Овес назвал своего первого свина Великолепным, а Хорек до сих пор ездил на свиноматке по имени Лаванда!
– Блажка! – крикнул Шакал через реку. – Когда тронемся, дальше ты поведешь.
Блажка ответила жестом, молча подняв арбалет.
– Очень любезно с твоей стороны, – прокомментировал Овес.
– Не, – ответил Шакал, вставая и улыбаясь другу. – Просто хочу, пока едем, смотреть на ее зад.
В бороде Овса пряталась ухмылка.
– Тебе так и не терпится умереть молодым. – Оба рассмеялись. – А что это была за дичь с Бермудо? Я не мог понять, кто раздает приказы. Да он и сам не мог, как мне показалось.
– Похоже, Гарсия знал, как вытащить его из Уделья.
– Но больше не знает. – Овес хмыкнул.
Шакалу в голову пришла мысль, вмиг его отрезвившая.
– А что ты делал во дворе без оружия, Овес?
Бугай пожал плечами и, не прекращая наблюдать вокруг, ответил:
– Проснулся от жары. Вышел к колодцу попить.
– А не думал вернуться внутрь и взять тренчало? Время у тебя было.
Овес покачал головой, снова устремляя взгляд на реку.
– Это могли быть кентавры, Овес.
Трикрат отмахнулся, лишь поджав губы.
– Мы не получали предупреждения от Зирко.
– Они ездят не только при Предательской луне, полоумный ты.
– Это было днем и на земле Короны, Шак.
– Это было опрометчиво!
– Опрометчиво? – зарычал Овес, зырканув на Шакала. – А кто еще вышел без тренчала? Уж точно не Блажка.
– Нет, я вышла только без одежды, – вставила Блажка, подходя к ним. Шакал даже не слышал ее шагов. – Если вы придвинетесь друг к другу еще ближе, сможете поцеловаться.
Шакал и Овес повернули головы и уставились на нее.
– Ладно, продолжайте. – Блажка усмехнулась. – Я всегда знала, что у вас друг на друга стояк.
