– Сережа? – спросила она.
Никакая печка не смогла бы сравниться с тем теплом, которое ворвалось в его душу с этим словом. С тем, как ОНА его произнесла. Это действительно была Света.
– Нет, серьезно ты? Я тебя вообще не узнала. Ну, то есть, – она опять бросила на него взгляд. – То есть совсем. Ты так изменился. Совсем другой стал. Ты же светлый был.
«А теперь я темный. Ха-ха-ха».
– Ну, многие с годами темнеют, – объяснил он. – Да и мы с тобой виделись всегда летом. У меня тогда волосы выгорали. Сейчас-то я все время в офисе сижу.
– В Твери работаешь? – поинтересовалась она.
– Нет, в Москве.
– В Москве, серьезно? Слушай, это супер. И живешь там? – она была поражена.
– Ага.
– Ну, ничего себе. Молодец, – похвалила Света. – В этой деревне ты бы точно спился, там же вообще нечем заняться. Я сейчас оттуда. По-моему, вымерла деревня. Те, кто остался, бухают.
– Ну да. Я пробовал, но как-то не мое, – он усмехнулся.
– Бухать, что ли? – она рассмеялась.
Несколько секунд оба молчали. Сергею бросилась мысль, при каких обстоятельствах он, теперь действительно темный, встретился с ней, с кем он не смеет дышать одним воздухом, кого он оскверняет одним своим присутствием. Он с грустью посмотрел на Свету, и ему захотелось выброситься из машины, он взглянул вправо – кнопка на двери была опущена.
– Слушай, ну надо же, – вновь удивилась она, чуть помолчав. – А я смотрю, грибник что ли. Я даже не знаю, почему я тебя подобрала. Я вообще-то никогда не останавливаюсь. Ну, мало ли. На трассе кого-то подбирать опасно. А это ты. Как вообще могло так сойтись? Ты заблудился, неизвестно, сколько там ходил и вышел, когда я ехала. Это прямо судьба.
Он посмотрел на нее пристально. Она не отрывала глаз от дороги. Фура, которую Света только что подрезала, прибавила ходу, прошла по левой полосе и мстительно подрезала ее «Рено». Свете пришлось резко нажать тормоз. Их откинуло вперед. Сергей этого даже не заметил.
Света, это ты.
– А ты, ты в Москве живешь? – запинаясь, спросил он.
– Да. Я никуда не уезжала. Правда, теперь живу на Юго-Западной, – с небольшой грустью уточнила она.
– Работаешь?
– Ага. Пишу диссертацию. Занимаюсь исследованием фильтров для очистки воды, – это она произнесла с деланной гордостью.
– Интересно.
– Да уж, – она усмехнулась.
Они замолчали на некоторое время. Восставшее солнце подбивало к революции деревья, и верхушки их уже пламенели бордово-золотыми знаменами, освободившись от ига ночи, но внизу тянулась еще не свергнутая, укрытая горностаевой мантией в сверкающих бриллиантах инея, зеленая трава.
Перед Сергеем с неудержимостью кино на большом экране включились воспоминания.
Он вспомнил, как он заикался в детстве после того, как мать по белочке пыталась его засунуть в горящую печь. Ту самую русскую печь. Ему тогда удалось вырваться и убежать. Но на следующий день он обнаружил, что не может нормально говорить. Все время сбивался. На следующий год он пошел в школу. И все дети дразнили его. Он никогда не защищал себя, потому что знал, что они наябедничают родителям, и те придут к его матери, и тогда… Нет, уж пусть дразнят.
А потом он увидел ее. Она бежала через деревню. Неслыханная дерзость для дачницы. Детям дачников было запрещено ходить по деревне. Во всяком случае, так считали деревенские, и свято соблюдали это правило. Но ей было можно. Ей разрешалось все. Никто и никогда не смел ее обидеть.
