– Что случилось, Лейсан? – спрашиваю я, приглаживая по голове Синельникову, которая в эту секунду явно ослабила свою хватку. «Продолжай, продолжай!» – подбадриваю я её.
– Он поставил мне «два»! – почти кричит Валиуллина в трубку.
У меня возникает предательское ощущение, что сейчас у меня, в такой-то момент, пропадет эрекция. Чтобы поддержать самообладание, я обхватываю Синельникову за шею и начинаю глубже, чем обычно, насаживать ее на себя.
– Куда поставил? – от неожиданности и пикантности ситуации задаю я идиотский вопрос.
– В ведомость! Прямо в ведомость! – хнычет на другом конце Валиуллина.
– Я скоро буду и подойду к нему. Не уходите! – командую я и полностью отключаю мобильник, чтобы больше никто меня не беспокоил в столь ответственный час.
Людмила тем временем начинает приближать меня к пику блаженства. «Отлично!» – шепчу я. Впрочем, эти мои заверения в том, что я сейчас ловлю немыслимый кайф (хотя так оно и есть), предназначены не столько для нее, сколько для себя самого. Я восстанавливаю равновесие после звонка Валиуллиной и делаю это весьма успешно. Ну, что такого произошло? Ничего! В крайнем случае верну ей эти несчастные две тысячи, невелика потеря!
Наконец, я извергаю в Синельникову струю. Проглотив млечные потоки, она смотрит на меня своими васильковыми глазами и ждет, что я ей скажу. Я наклоняюсь и целую ее в губы. Поцелуй получается жарким, как это должно быть, и протяжным.
– Я вас обожаю, Людмила! И всегда обожал, с самой первой лекции!
Ее реакция не заставляет себя ждать:
– Вы мне тоже очень нравитесь, Игорь Владиславович. И тоже с первой лекции. – Заметив мою улыбку, она добавляет:
– Честно.
«Кукушка хвалит Сокола за то, что хвалит он кукушку, – мысленно переиначиваю я школьную басню. – Но ничего. Ведь, в конце концов, так всё и делается в нашем мире».
Я убираю неэстетично съежившийся член в трусы, застегиваю ширинку. Затем опускаюсь на стул, и мы с Синельниковой какое-то время испытующе смотрим друг на друга. Смотрим, не говоря ни слова. Я не хочу никуда идти. Я уже мысленно плюнул на полученные в понедельник две тысячи, и единственное мое желание – чтобы мой лучший друг как можно скорей ожил, и мы бы еще раз всё повторили. Или продолжили как-нибудь иначе. Пауза затягивается, и я решаю разбавить необходимое для восстановления сил время каким-нибудь трепом. Сначала мы болтаем о всякой ерунде вроде той, что в последнее время менты стали внезапно останавливать на улицах не только парней, но и девчонок, требуя предъявить мобильник для сканирования, и не дай Бог, если в этот момент телефона с собой не будет; потом переходим к нормальным темам.
– Людмила, вас родители куда-нибудь уже собираются определить в смысле места будущей работы?
– Нет, какой там! – она машет рукой.
– А сейчас вы где работаете?
– Мерчендайзером, – говорит она со смехом. – В промоакциях участвую.
– Это отстой!
– Конечно. Но вот мои девчонки знакомые работали в салонах сотовой связи, и там немногим лучше.
– Такого, мне кажется, быть не может, – замечаю я.
– Еще как может! Вот одна работала сначала в «Евросети», засиживалась там до вечера, а их за все, что можно, депремировали. Например, утром приходит менеджер-контролер, видит, что тут ценники криво стоят, там еще что-то, записывает, и потом всем двадцать процентов обрубают. Это уборщица на самом деле оставила, но контролеру и всем вышестоящим пофиг. Подружка уволилась и пошла к конкурентам евриков, в «Радист». А там вообще на коленях ползать заставляли…
