Вечно хмурый Доран – покровитель войны, ненависти, разрушений. Веселая Эрика – богиня любви, мира, целительства. Скалоподобный Фелан – защитник растений и животных. Тонкая, как лук, Бринн – богиня охоты. Красавец с арфой, Анвелл – бог искусства, поэзии, вдохновения. Хитрая Шела – богиня торговли, ремесленников, воров. Синеволосая Марна – покровительница моря и всего, что не суша. Зеленоглазый Лейс – бог лесов, гор и любой суши.
В общем, выбирай покровителя на любой вкус.
Маги путей и провидцы не мелочились. Наши покровителями считались первые боги. Но мы уважительно относились к младшим богам-покровителям: статуэтки всегда были чистыми, перед ними горели крохотные свечи-таблетки. Во избежание обид и непрошеных кар.
Однако Тисовый король, похоже, не боялся их гнева: восемь статуэток младших богов были накрыты отрезами бархата. Шикарного траурного черного цвета.
– Ненормальный! – едва слышно прошептала я, отрывая взгляд от закрытых тканью статуэток.
В противоположном конце комнаты имелось широкое зеркало в пол. Обернувшись, я увидела рядом с фреской, через которую вошла, еще одно. Узкое, но достаточное по ширине, чтобы отразить меня полностью. И вторую фреску. Тоже узкую, с вкраплениями черно-зеленого мрамора на арке.
И эта дверь неторопливо открывалась, превращаясь в арку с зеленой занавесью.
Куда деваться? Войти в цветок? Сунуть его к одной из статуэток? Нет, спасибо, получать «подарки» от богов вместе с местным бесстрашным властелином я не согласна!
Нащупав в кармане ткань, я вытащила салфетку, белкой метнулась к зеркалу рядом с открывающейся занавесью и, рухнув на колени, начала старательно водить ею по раме. Сердце стучало в горле, в ушах шумело. Я сильнее стиснула салфетку.
Из-за занавеси выступил высокий худой человек в коричневой безразмерной хламиде, напоминающей одежду монахов, подвязанную веревкой. Сутулясь, он бурчал себе под нос что-то неразборчивое. Седые волосы доставали до пояса. Срезанные у лица по подбородок, они шторой закрывали его лицо с боков.
Сделав шаг, он заметил меня. Повернулся, заслонка из седых прядей разошлась в стороны, стало видно, что он вряд ли старше меня. Бормотание стихло. Седые брови сошли на переносице, взгляд карих глаз замер на льняной салфетке в моей руке.
Я замахала орудием труда сильнее.
– Опять тряпкой! Сколько можно повторять, надо метелкой, – расстроенно вздохнул седой.
Наклонился и бесцеремонно выдернул из моих пальцев салфетку. Покопался в карманах хламиды, выудил небольшую метелку с пучком перьев на макушке. Протянул мне.
Стараясь не коснуться тонкой руки пальцами и не показать, что одна тень слишком теплая для тени, я потянулась к торчащему хвостику.
Седому надоело – он поймал мою руку. Пальцы у него оказались горячими, словно его мучил жар. Я приготовилась к воплям удивления, но седой сунул метелку в мою ладонь, потер лицо рукой и пробормотал что-то невоспроизводимое. Отодвинулся, уставился на прикрытые статуи, продолжая бормотать.
Не понял? Или понял, кто я?
Я усердно замахала метелкой, сметая несуществующую пыль с рамы.
Седой тряхнул головой, сфокусировал взгляд на мне.
– Ты сильно не старайся, они чистые, – раздраженно поморщился он. – Я за ними хорошо слежу.
Перестав мучить метелку, я встала с колен, отодвинулась к окну и замерла, ожидая распоряжений.
– Каждый день заклинания проверяю, обновляю. Смотрю, чтобы не поцарапали случайно, – продолжал вещать со странной смесью гордости и раздражения седой. Судя по всему, смотритель зеркал.
