Непроизвольно передернув плечами, я сжалась в комок: слишком уж ужасно все произошло… И Анжела… Анжела погибла?! Сердцебиение понемногу успокаивалось, а я все не могла взять в толк, где я нахожусь.
Комната странная и совершенно чужая. Стены из неряшливо ошкуренных бревен. На них ни краски, ни масла для сохранности, дерево посеревшее и какое-то грязное. Подо мной не слишком широкая и очень твердая кровать. Вместо простыни -- какая-то цветастая застиранная тряпка. Пододеяльника нет вовсе, и темно-красное засаленное одеяло выпустило несколько клоков серой ваты через прорехи.
Больше всего смущал странный звук, исходящий от второго человека в моей кровати. Я потянула одеяло, и увидела, что соседка уткнулась лицом в тощую подушку и тихонько всхлипывает.
-- Эй… Ты чего плачешь?
Девушка последний раз длинно всхлипнула и, неловко подогнув колено, села. Вытерла глаза рукавом и довольно грубо бросила мне:
-- А что, по-твоему, я уписаться должна от радости? Ты что, не понимаешь, что меня похитили?! Привезли в какой-то дурдом, тетки тут полоумные таскаются, мобильника нет… Да ты знаешь, кто мой отец?! Мой жених с сыном мэра дружит! Этих уродов когда найдут, их всех поубивают!
Как ни туго я соображала сейчас, но речь этой девушки настолько напомнила мне сестру, что я, неуверенно уставившись на нее, спросила:
-- Анжела, это ты?
Девица, вытаращившаяся на меня, была весьма миловидной блондинкой, но это единственное, чем она походила на мою сестру. Совершенно другие черты лица, другая фигура, даже структура волос другая. Только капризно-недовольное выражение на лице совершенно Анжелкино.
Блондинка несколько минут рассматривала меня молча и подозрительно, а потом брюзгливо заявила:
-- Что-то я тебя не помню. Ты кто такая?
Мысли в моей голове все еще расплывались выброшенными на берег медузами: чужая незнакомая комната, совершенно непохожая на сестру девица, которая почему-то говорит точно как она, и клубы морозного воздуха...
Когда утром было открыто окно, в него врывались довольно объемные и густые клубы. Такое бывает только при очень сильном морозе. Я живу в Подмосковье. У нас поздняя осень с дождем и снегом, и до настоящих морозов еще месяца полтора, не меньше…
Даже не слишком соображая, зачем я это делаю, я задрала длинную льняную рубаху, обнажая голые ноги, и растерянно начала водить пальцами над левой коленкой. Там должен быть небольшой шрам. Всего сантиметра полтора. Он очень старый. Появился у меня в детстве и был со мной столько, сколько я себя помню. А сейчас он почему-то исчез…
Я поднесла руку поближе к лицу, уже понимая, что и кисть какая-то не такая, как была. Но рассмотреть внимательно мне не дала соседка:
-- Эй, ты… Как там тебя? Ты чего замолчала? Или ты тоже, как эти, психическая? – девушка опасливо подтянула ноги, отодвигаясь от меня, и даже заерзала попой, старясь забиться в угол.
Я на несколько мгновений прикрыла глаза, пытаясь связать воедино то, что я помнила, с тем, что я видела сейчас. Накатило какое-то странное состояние безразличия и апатии. Я равнодушно ответила:
-- Я Ольга Александровна Ингерд. Предполагаю, что ты Анжела Родионовна Ингерд. Если я не ошиблась, то это никакое не похищение…
После этого я уткнулась лицом в подушку и заплакала.
Анжелка трясла меня за плечо, что-то утверждала сама, что-то спрашивала, потом перешла к требованиям и крикам. Не знаю, сколько времени это продолжалось и почему я даже не попробовала подойти к окну и посмотреть, что там, не попробовала открыть дверь и попытаться понять, где мы находимся и что вообще случилось. Через некоторое время слезы кончились, а этот странный и непонятный мир и уставшая верещать Анжелка остались.
