По дороге до Суотваллы путешественники удачно порыбачили на небольшой речке, похлебали горячей ухи. В избе стариков они появились под вечер. Дядька Максим хворал, даже не смог подняться с кровати, чтобы поприветствовать гостей. Тетя Феня была в эту пору у знакомой знахарки – карелки. Она пришла со снадобьями для мужа, когда мужики возились на кухне. Сергей и Аристарх выкладывали на стол съестные припасы, а Игорь растапливал печь. Аристарх, представив ей сына и своего друга, легонько прижал к груди, тихо шепча:
– Теть Феня, да ничего, обойдется, поднимется на ноги дядька Максим. Войну вон какую страшную прошел, лихоманку послевоенную преодолел. Крепкий он, жилистый. Что хоть с ним?
– Ой, не спрашивай. Поехал на рыбалку, закинул удочки с лодки. Видит, поплавок одной вроде б как затрепыхался. Поспешил дернуть удочку. А крючок за что – то зацепился, то ли коряжка блудливая, то ли водоросль. В общем, мой дедок бултыхнулся в речку. А вода еще ознобистая, пока подгреб к берегу, пока костерок сладил, озяб весь. Домой вернулся с высокой температурой. Воспаление легких. А заодно пошли у Максима выскакивать всякие застарелые болячки. И почки дают знать, и печень подсажена, в молодости с дружками на рыбалке и охоте любил водочкой погреться. И что – то, видать, похуже заработал, курил ведь, как скаженный. Врачи помалкивают, так меня на мякише не проведешь. Жизнью много ученая, да толченая. Жду сынка. Должен вот – вот подъехать. А вы отдыхайте, я вам в пристройке постели сготовила. Там хорошо. Дух чистый. Завтраки и ужины буду готовить, а обеды уж грейте сами, я все по врачам да аптекам бегаю, да к знахарке знакомой захаживаю. Доброй вам ночи, люди мои добрые.
– Да, теть Феня, а как сложилась судьба у Гриши? Гыр Гырыча? У его родителей? – поинтересовался Аристарх.
– Он по стопам отца не пошел. Учительствует в Суотвалле. Никак, завтра сюда и нагрянет. Звонил. Далеко от хатки не отбивайтесь. Узнаешь ли его? Мужик вить, не мальчонка.
Спозаранок в домишко стариков примчал на старом венгерском мотоцикле «Панония» Григорий Степняков. Застопорив своего легкокрылого бензинового конька, он, сверкая перламутром зубов, чуть не вприпрыжку подлетел к Аристарху, тузившему Игоря в шутливой боксерской схватке. Кто бы узнал в этом крепко слаженном, рослом мужчине прежнего мальчишку, бойкого на язык. Они обнялись, Аристарх познакомил Григория с сыном и с Сергеем Анатольевичем, который мороковал над двигателем своего авто. Здесь Аристарх и узнал о судьбе отца Григория: боевой офицер, налаживая связь с гарнизонами в воюющем Афганистане, едва не угодил в плен к душманам. В Кандагаре, его, крепко покалеченного, выволок из перестрелки военный журналист. После госпиталя Григория Павловича комиссовали. Он стремился махнуть на Ставрополье, к родителям, да жена отговорила, увезла в свою московскую квартиру.
– Теперь командует авоськами и огородными грядкам на дачке, – пошутил Гриша.
Игорь с Григорием быстро нашли общий язык, уже на другой день шустрая «Панония» умчала друзей к дальнему озерку, где в неприметной пещерке хранились рыболовные снасти учителя. Отведав в обед сготовленную на скорую руку ушицу, они развалились на травке, вызванивая друг перед другом анекдоты – скороспелки, как бы мимоходом выспрашивая про победы на женском фронте. Тут Игорю не к лицу было распускать павлиний хвост, поскольку с этими делами у него был, почти что, полный швах. В его школе молодые училки ему как-то не глянулись. А познакомиться с такой, чтоб сердце защемило, время не приспело. Зато Гриша успел половеласничать. Да и то, он же старше Игоря.
