- Ох, ах ты! – старуха намек поняла и вскоре на столе самовар потеснили запотевший прозрачный шкалик и немудреная деревенская закуска: прошлогодняя капуста, грибочки в сметане, вскрытые рыбные консервы. Чуть позже старуха с гордостью добавила испеченные утром шанежки, покрытые толокном. Фирменный рецепт их семьи.
- Хорошо пошла, – старик добавил по третьей.
- Подожди, Ефимыч, не части! – Сергей уже малость размяк, но голову еще не терял. Но боже, как не хотелось выходить из этой уютной кухоньки и окунаться в уже начинавшую пугать реальность! – Надо ж народ как-то предупредить.
- А чего как-то? Уже.
- Чего?
Старик хитро улыбнулся:
- А ты Никитишну здесь видишь?
- Ох, ты ж ясный пень! – Потапов подскочил как ошпаренный. – Да она же всей деревне, поди, растрещала! Мне же по большому секрету!
- Садись давай, по секрету! Молод ты еще, Сережка. На власть чего надеяться? Разви ж она когды за людей вступалась? Мы для нее мелкие щепки, так что пусть так, чем никак.
Потапов внезапно осознал, что старик на самом деле прав, и сел на место. Опростав стопку ледяной водки, он облегченно вздохнул, хоть одна из проблем долой с плеч. Люди сами решат, что да как. Не вчера и не пальцем деланные, разберутся.
Старик задумчиво пожевал шанежку, затем махнул рукой:
- Николаич, подь за мной!
Они вышли в коридор и спустились по трескучей лестнице вниз. Дом у Рыжовых был раскинут широко, это сейчас старики жили практически на кухне. В подвале Борис Ефимович свернул к темному углу, отодрал от пола доску и достал оттуда длинный брезентовый сверток.
- Еще в смазке, – довольным голосом пробормотал старик, и к великому удивлению Потапова передал ему в руки настоящее охотничье ружье-вертикалку.
- Ты чего, Ефимыч?
- Держи, с прошлых лет осталось. Сам понимаешь, когда смутные времена настают, всякое дерьмо наверх всплывает. Счас патроны поищу. Да ты не менжуйся, у тетки ведь твоей участковый родственник какой?
- Ага, – кивнул все еще не отошедший от удивления Потапов.
- Ну! Вот и оформит официально задним числом. А ты человек служивый, как обращаться с оружием обучен.
- Ну, Ефимыч, удивляешь ты меня! – поднял очередную стопку Потапов. – Откуда дровишки?
- С лесу вестимо, – поддержал шутку старик. – Ты маленький ищо тогда был, а мы после Мишки Меченого хлебнули лиха. Тебе еще пригодится, только ты его вечером по темноте забери.
- Понял, не дурак, – Потапов отставил в сторону стопку и задумался. – А ты сам куда, Борис Ефимович? А то давай с нами!
- Да куда там! Здесь останусь. Если что, старший сын заберет.
- Он у тебя вроде офицер, в Росгвардии служит?
- Служит, – кивнул старик. – Да здесь, пожалуй, останусь, помирать на родине лучше.
- Что ты помирать-то собрался?
- Дык старый я уже, Сережка. Да ты не огорчайся! Я достаточно пожил, с весны семьдесят пятый годик пошел. Всяко было, в лихие времена помотался по стране, дай бог каждому. Я ж плотник. Да ты знаешь!
Старик подошел к окну, оглядывая оживающую после долгой зимы природу. На березах мохнатыми бутонами набухали почки, яркой зеленью пробивалась свежая травка. Время очередного возрождения жизни!
- Чего плакать, Сережа? Пожил я знатно, дом стоит, трех сыновей на ноги поднял, а деревьев и вовсе без счету посадил, плохих дел вроде за мной не числится. А грехи? Грешил, но душу они ко дну не тянут. Вот так. Тю, ты чего загрустил? Давай по последней, у тебя самого дела, поди, еще имеются?
