Пока – это лишь моё предположение, но уверен – пройдут годы, и предположение это будет доказано. Если не мною, то кем-то другим…
…временами нас охватывает просто животный страх – каждый видит одно и тоже – горящего красноглазого шамана с искажённым от дикой злобы лицом. Он кричит одно только слово: «Дженга!», а из открытого рта его расползаются в разные стороны шипящие белые змеи. Мороз по коже дерёт!
24 июля 1917 года
Рядом с озером имеется вход в подземелье, заваленный прямоугольными камнями. Попытались расчистить завал, в результате чего все участники экспедиции были внезапно парализованы и пролежали на земле двенадцать часов. Меня постоянно не покидает ощущение де жа вю. Мне кажется, что я не первый раз в этих местах и всё мне хорошо знакомо, даже лицо шамана Может быть, в иной жизни и иной ипостаси, про которые я ничего не знаю, судьба уже давала мне возможность побывать в этом неизведанном и страшном краю…»
Услышав стук в дверь, Александр Михайлович быстро закрыл блокнот, подошёл к окну и, нащупав внизу подоконника небольшую кнопку, сделанную в виде шляпки гвоздя, нажал. Часть подоконника медленно отодвинулась, открыв взгляду Александра Михайловича чистенькую нишу, в которой лежали два георгиевских креста, небольшой браунинг и толстая пачка рукописных листов. Александр Михайлович положил блокнот в тайник и опять нажал на кнопку. Проделав это, он пошёл открывать дверь.
– Соловьёв? Александр Михайлович? – поигрывая наганом, задал вопрос незнакомец.
– Да. – Александр Михайлович с иронией посмотрел на двоих «китайских товарищей» за спиной незнакомца.
– А кто вы такой? Чем могу служить?
Мужчина спрятал наган в кобуру и, отодвинув рукой Александра Михайловича, шагнул в коридор. Китайцы, крепко держа в руках трёхлинейки, остались стоять у двери.
– Зовут меня Юрий Николаевич, фамилия – Пилецкий. А служить, Александр Михайлович, в данный момент нам ничем не надо. Это вы перед царём выслуживались. Одевайтесь, поедете с нами.
– А в чём, собственно, я обвиняюсь? – тихо спросил Александр Михайлович.
– В антисоветском заговоре офицеров – «левшинцев» – с ухмылкой отбарабанил Пилецкий.
– Непонятно – пожал плечами Александр Михайлович – вы что, со всего Левшинского переулка людей забираете?!
– Обязательно! – рявкнул Пилецкий, одарив Александра Михайловича одной из своих самых обаятельных улыбок.
– Не понимаю: при чём тут переулок?! Может быть, этот заговор получил название по фамилии, так сказать, его автора? То есть, извините, организатора?
– Собирайтесь, господин Соловьёв, собирайтесь.
– А как же квартира? У меня здесь хранятся уникальные экспедиционные материалы, рукописи?
– Квартиру вашу мы сейчас опечатаем – никто не зайдёт! – проворковал Пилецкий и, поймав на себе вопросительный взгляд Александра Михайловича, закончил – а обыск мы потом сделаем – ни к спеху.
– Замечательно! – произнес Александр Михайлович, надел свою куртку со множеством карманов и вышел на лестничную площадку.
– А ключ? – деловито осведомился у Александра Михайловича Пилецкий и протянул к нему раскрытую ладонь.
– Вот – Александр Михайлович отдал ключ Пилецкому. Тот быстро провернул ключ в замке, наклеил на дверь бумажку с лиловым штампом московской ЧК и, взяв Соловьёва под руку, повёл его по ступенькам вниз. Китайцы, с винтовками наперевес, последовали за ними. Так Александр Михайлович попал в Бутырку.
