6
– Павлик, почему ты не звонишь? Я очень соскучилась…
Хорошо, что у мамы и Таньки голоса не похожи, а то, в телефонных разговорах, запросто бы их путал. Впрочем, никакого конфуза в таком случае не произошло бы – в коридоре коммуналки, повторюсь, телефонные откровения становились достоянием ушей всех жильцов, и, в связи с этим обстоятельством, любые интимные вещи из меня приходилось вытягивать клещами – я отделывался исключительно дежурными фразами. Соседские разговоры мне из своей комнаты тоже доводилось слышать прекрасно (честно говоря, совершенно против воли) – коридорный телефон всех выводил на чистую воду, и судьбы обитателей моей квартиры не имели ни малейшей недосказанности.
– Мам, я тут месяц из театра не вылезал – премьера позавчера была…
– Да ты что! А почему же ты мне не говорил? Ну, рассказывай…
Об «Уловке» я, естественно, говорил. И не раз… Но дело даже не в этом – слово «рассказывай» всегда мгновенно повергало меня в уныние: рассказывать надо было всё подробно, по шагам, не пропуская никаких деталей – что я ел, во что одевался, здоров ли и так далее. Творческая составляющая моего бытия была непринципиальна – на другом конце провода всё трактовалось в вольном и, я бы даже сказал, авторском прочтении… Исповедоваться, тем не менее, пришлось. Мама же, в течение моего вялого пятиминутного повествования ограничивалась периодическими вставками другого своего коронного слова «тааак». В конце концов, говорить мне стало лень, и, позёвывая, я завершил унылый рассказ привычным в наших разговорах словом «вооот».
– Как, ещё раз, спектакль называется? «Ловкая уловка»?
– Да нет! «Счастливая уловка»… А есть ещё «Ловкая служанка» – это другой! Но я там тоже играю…
– А, ну вот, я же помню!
– Будешь знакомым рассказывать, не перепутай! – это моё напутствие было излишним, а главное – тщетным.
– А как твой Генрих Наваррский поживает?
– Кто???
– Ну, ты же мне рассказывал про «Екатерину Великую»! Павлик, не прикидывайся!
– Мама!! В спектакле «Великая Екатерина» я играю князя Нарышкина!! – ещё минуту назад я преодолевал зевоту, но сейчас начинал закипать.
– Ой! А я, буквально, на днях знакомым говорила, что ты играешь Генриха Наваррского!
– Значит, есть повод ещё раз с ними встретиться и опровергнуть эту глупость!! Я понимаю, что можно ошибиться, но не до такой же степени!!
– Павел, сбавь, пожалуйста, тон!! Я не хочу слышать в твоём голосе негатив!! – когда я переставал быть Павликом, то это не предвещало ничего хорошего. – И почему ты мне рассказываешь про какую-то «Ловкую уловку», когда вы репетировали «Белую гвардию»! Ты же в восторге от неё был! Кричал, что у тебя роль мечты!
– Мама!! Я прекрасно знаю, что ты человек начитанный, но репетировали мы не «Белую гвардию», а «Бег»!!! Хотя бы это ты можешь запомнить!! – я уже воспламенялся по полной программе. – И ещё неизвестно, состоится ли этот спектакль!! Что я буду сейчас про него рассказывать!!
– Почему ты всегда разговариваешь со мной, как с дурой?! – ссора представлялась неминуемой
– Ничего подобного!! Если у тебя каша в голове, то почему все наши знакомые должны знать обо мне всякую чушь!! – мне уже было не остановиться. – Ты же плетёшь им, Бог знает что!!
– Наши знакомые, между прочим, все тебя помнят и очень любят, хотя ты своей заносчивостью этого не заслуживаешь, – уже подмоченный слёзами мамин голос сжимался, как пружина, под натиском эмоций, – и передают огромный привет тебе и твоему Колупаеву…
