Читать онлайн Михаил Лучко - Сезон Хамелеона

От автора

В жизни любого действующего театрального актёра случаются как удачные, так и провальные сезоны. Если довелось сыграть в течение года интересную роль в новом спектакле, то это уже можно считать безусловным везением. А коли судьба дарит возможность пополнить свою профессиональную биографию ещё одной премьерой в столь короткий срок, то и вовсе возникает огромный риск возгордиться и принять себя за избранную творческую особь. Всё-таки, как ни крути, а новых, по-настоящему желанных, ролей актёры дожидаются, в среднем, два-три года. А то и больше… Я не беру съёмки в кино – там отдельная история. Но, что касается театра, то вероятность очередного шага в своем развитии (или новой ступеньки, как угодно) наступает именно с указанной выше периодичностью. И, конечно же, крылатая фраза по поводу того, что нет маленьких ролей – есть маленькие артисты, на сегодняшний день является анахронизмом. Актёр вырастает только на больших ролях – я что-то не встречал среди своих коллег вменяемых людей, с рвением стремящихся играть в эпизодах или массовке…

Если бы передо мной стояла задача разместить все происходящие в этой книге события в хронологической последовательности и показать их с документальной достоверностью, то временные рамки повествования растянулись бы, пожалуй, лет на пять. И я снимаю шляпу перед авторами, которые в своих литературных произведениях так и поступают, добиваясь абсолютной правды. Но мне показалось более интересным запихнуть все моменты, распирающие память и воображение, в один театральный сезон. Тем паче, что героя моего вполне можно считать актёром удачливым и востребованным, несмотря на то, что сам он к своей бытности в профессии относится иначе (честно говоря, писать об актёре-неудачнике было бы неинтересно, а уж читать – и подавно). К тому же, все остальные персонажи – либо собирательные, либо вымышленные.

Название театра, где происходит основная жизнь участников этой истории, сознательно не указывается, так что, можно смело утверждать, что данное произведение не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к моим реальным сослуживцам.

Красотааааа! Полный карт-бланш для фантазии!

Восстанавливая в памяти молодые годы, крайне трудно анализировать оказанное на них влияние эпохи, но, всё же, нельзя не отметить следующее: самым принципиальным обстоятельством здесь является время действия. Условно говоря, это сезон 2000-2001г.г. В какой-то степени, подобное временное пространство даже символично: переход из одного века в другой не может не спровоцировать существенные перемены в жизни героя моей истории. И, кроме того, для меня очень важно было вернуться на пару десятилетий назад, когда интернетом пользовались немногие, да и мобильная связь являлась, скорей, редкостью, нежели привычной сферой услуг. У некоторых людей даже не было домашнего телефона. Таким образом, все общались, в основном, вживую и довольно часто хаживали друг к другу в гости. Как правило, без предварительного звонка… То, что сегодня может показаться дикостью, для моих персонажей двадцатилетней давности является нормой. Кстати, и наоборот тоже… Как говорится, бытие определяет сознание…

И, наконец, последнее… Раньше я делил актёров на две категории: самосожженцы (то есть, полностью отдающие себя служению театру и не отделяющие личную жизнь от профессиональной) и жизнелюбы (те, кто хотят жить и получать удовольствие от самой счастливой работы – если ты востребован, то так оно и есть). Но однажды, листая биографию знаменитого Роберта Де Ниро, я наткнулся на любопытную мысль: «Актёрская игра – самый лёгкий способ делать то, что ты не осмеливаешься делать в жизни». Так в моей голове возникла третья категория – хамелеоны. Безликие и мало кому интересные субьекты в повседневной жизни, но превращающиеся в полноценных и весомых людей в момент игры. Причём, границы этой игры могут проходить, где угодно. Не обязательно между сценой и зрительным залом…

Главное, чтобы эта игра была необходима моему герою…

Часть первая

Привычка идиотничать

1

– Какая у тебя, Гриня, все-таки, фамилия красивая!

– Мамина девичья… По отцу-то я – Резинкин…

Я чуть не подавился от смеха. Набитый пищей мой рот оказался не готов к незапланированным толчкам из недр организма, и на стол полетели хлебные крошки, уже успевшие породниться со шпротами. Футболке и штанам тоже достались комья ещё не прожёванной до конца закуски, а в опустошённый несколькими секундами ранее мой водочный стакан залетела даже целая рыбно-булочная глыба.

Господи, глупость-то какая! Ну, фамилия себе и фамилия! Только уж больно не вязался с ней облик моего друга – настоящего былинного красавца, коих в любом театре оторвут, что называется, с руками и ногами: и видно его отовсюду, и слышно с последних рядов балкона, и любой костюм сидит на нем, как влитой, и расцеловал-то его боженька от души! Словом, всё у Грини Каштанова было на высоте, но сказанное им только что вносило в сложившийся безупречный портрет классного актёра какие-то диссонирующие штрихи, и предательски мгновенно сработавшее воображение едва не опрокинуло меня со стула на пол.

– По спине постучать? – совсем не обиделся Каштаныч, смахивая с рукава крошки, долетевшие и до него. Похоже, у этого человека сформировался бронебойный иммунитет к подобным реакциям на его отцовскую фамилию

– Не надо. А прикинь, ты мог бы стать героем «Ералаша»! «Резинкин, к доске!» Ой, не могу!! Или мультика! Помнишь, мультик такой в детстве: «Приключение Васи Куролесова?» Мой любимый, кстати… А с тобой был бы ещё круче – «Приключение Гриши Резинкина»! Аааа, ржака!!!

– Слушай, прекрати, а? – Гриню явно не устраивал такой поворот разговора. – Зря я тебе сказал…

– Не, не, не, ты что! Лучше поздно, чем никогда! – меня ещё продолжало трясти от неожиданной новости, – я очень рад, что ты облегчил душу!

– Чё ты несешь, идиот!

– Как это? Признаться в том, что, решив стать актёром, поменял фамилию – это же огромное мужество! А что, так ведь многие делают! Понятно же, что, к примеру, анонс «в роли генерала Чарноты – Григорий Резинкин» как-то не прокатывает, правда? Да и критики о тебе не писали бы никогда. А так, вот, пожалуйста: «Григорий Каштанов в поисках своего героя», – ткнул я в газету, служившую нам скатертью-самобранкой, где пятна от масла шпрот довольно бессовестно расползались по рецензии о моём собеседнике, – вот я валенок, блин! Вовремя не дотумкал! У меня-то мама в девичестве была – Янковская!!! Сейчас бы ты мне и в подмётки не годился – на разных орбитах бы летали!!! Нет, ну надо же!! Каштан, я тебе просто аплодирую!!! Вовремя подсуетился!! Комбинатор!!!

– Да заткнись ты!!! – это я услышал уже на полу, опрокинутый со стула не приступом смеха, но весьма ощутимым толчком в грудь. Гринина богатырская удаль редко дремала.

– Каштаныч, да я же пошутил…

– Я ещё в школе поменял фамилию! Когда паспорт получал! Потому что бухал отец, не просыхая! Потому что маму лупасил! Денег не приносил домой ни хрена! Должен я уважать такого отца?! Должен носить его фамилию с честью и гордостью?! Должен, я тебя спрашиваю?!! Я вообще просил маму с ним развестись, а она всё терпела…

Гриня, на удивление, ничего не разбил и не опрокинул стол, как того обычно требовал его темперамент. Оставив без продолжения наметившуюся было стычку, он спокойно опустился на свое место – потому, наверное, что считал меня своим другом и находился у отправленного на пол балагура в гостях. Можно даже сказать, присутствовал на новоселье – мне только что посчастливилось, с горем пополам, наскрести зелёных купюр на комнату в коммунальной квартире с комодом и раскладушкой, любезно оставленными в наследство предыдущим хозяином. А, скорей всего, не позволил Каштанов разгуляться своей кровушке и нанести ущерб столу по причине того, что дорог был ему этот предмет мебели – круглый, раздвижной, из красного дерева. Чистый антиквариат! Дело в том, что у нас в театре только что умер один пожилой артист, у которого не было ни семьи, ни наследников, и квартира автоматически отошла Союзу Театральных Деятелей. Собственно, этот Союз когда-то её и предоставил. Но всё, что угодно из нажитого добра позволялось забрать работникам театра. Так вот, долго не раздумывая, Гриня заказал машину, погрузил в неё восхитивший его стол и привез мне в подарок этого короля мебели, занимавшего отныне добрую треть моей жилплощади. Не обмыть столь бесценный трофей было бы, по меньшей мере, кощунственно (именно обмыванием мы и занимались с полной ответственностью), а уж опрокидывание его выглядело бы каким-то пещерным вандализмом.

– Блин, мы же забыли стены окропить! – обратив внимание на то, как я, поднимаясь с пола, ударился локтем о плинтус, и под обоями лавиной посыпалась штукатурка, мой друг поспешно налил в стаканы водки и один из них сунул мне. Затем он снова встал и, периодически окуная пальцы в свою гранёную посудину, щелчками разбрызгал спиртные капли по периметру комнаты:

– Чего завис? Давай, а то не приживёшься!

– Каштаныч, только по последней, ладно… У меня сегодня ещё одна встреча важная… И так-то многовато будет…

– Лады. А это мне, как раз, на вечер, – Гриня подхватил литровую бутылку огненной воды, в которой плескалось чуть меньше половины, и, не обратив внимания на мою обескураженную мину, убрал зелье к себе в сумку.

– У тебя же спектакль сегодня! – я даже икнул.

– Спасибо, что напомнил!

– Так тебе спектакль надо будет играть, а не смотреть!

– Так у меня между первым и вторым выходом – минут сорок, между вторым и третьим – ещё полчаса… Всё нормально! Расслабься… А освободишься, так подгребай к финалу! Вместе и допьём, что останется!

– Слушай, ну несерьёзно… Тебе обязательно надо пузырь до последней капли, что ли, высасывать?! Давай лучше завтра вечером догуляем! – на всякий случай, я не предпринимал попыток вернуть водку на стол (это было всё равно, что забирать лежащую перед собакой кость), но и ни секунды не сомневался в том, что любые уговоры бессмысленны. Ограничился иканием.

– Жить, Паша, надо сегодня. А наступит ли завтра, никто не знает… Ты не боись, у меня с этим напитком давнее джентльменское соглашение, – речь моего друга была тверда, походка, с которой он отправился к выходу, не смутила бы даже экспертов по части сценического движения, а готовность его к спектаклю зашкаливала и обезоруживала. – Чем ныть, лучше бы выпил на посошок, да проводил товарища до лестничной площадки! А то, не ровён час, ошибусь дверью и зарулю к кому-нибудь из твоих соседей водку допивать…

– Так тебе ещё и без разницы, с кем пить?! Лишь бы булькало…

– Ну, ведь у тебя же, родное сердце, нынче офигеть какое важное рандеву! А ты ещё и дико переживаешь за улётность сегодняшнего спектакля! Так не доставайтесь же одному Каштанову окаянные поллитра! Ладно, проехали. Так и быть, не буду тебя позорить! Пока! – конечно же, никого из моих «домочадцев» Гриня тревожить не собирался, и открывшаяся только что перспектива вычерпать недопитое пойло, что называется, в одно рыло, скорей, обрадовала его.

Последнее слово мой гость произнёс как-то двусмысленно, а не с присущей ему конкретностью. И, в течение минуты, у меня была возможность догнать Гриню в коридоре и выяснить, угроза ли закладывалась в брошенное им «пока» или обычное