По дороге меня окликнул отец:
– Пейдж, подойди на минутку.
Потомственный ирландец, обладатель классической рыжей шевелюры, отец трудился в научном подразделении Сайена, а в часы досуга выводил бесконечные формулы на датапэде или разглагольствовал о клинической биохимии, второй своей специальности. Словом, полная моя противоположность.
– Привет, пап, – улыбнулась я. – Прости, задержалась немного. Работа.
– Не извиняйся. – Он поманил меня в гостиную и принялся накрывать на стол. – Давай-ка поедим, дорогая. Вон какая бледненькая.
– Ничего страшного. Просто устала.
– Слушай, сегодня читал про кислородную отрасль. В секторе Четыре-два вскрылись жуткие правонарушения. Работникам не платят, кислород грязный, у клиентов припадки. Ужас.
– В центре полный порядок, честно, и качество на высоте, – заверила я, наблюдая за отцовскими хлопотами. – А как у тебя дела?
– Отлично. – Он искоса взглянул на меня. – Пейдж, насчет твоей работы…
– Что-то не так?
На самом деле все было не так. Дочь столь уважаемого человека трудится в низших эшелонах цитадели. Представляю, каково отцу, когда коллеги спрашивают его о детях, в полной уверенности, что те служат врачами или адвокатами. И тут такой конфуз. Единственная дочурка торчит в баре, а не заседает в каком-нибудь суде. Впрочем, это ложь во спасение, насчет бара. Отец не пережил бы страшную правду, что я сверхсущество, преступница.
И убийца. При этой мысли вновь накатила тошнота.
– Конечно, не мое дело, но все-таки… Пейдж, может, передумаешь насчет университета? Твоя нынешняя работа – тупик. Платят гроши, никаких перспектив. Зато с высшим образованием…
– Нет! – отрезала я, пожалуй, слишком грубо. – Мне нравится работа. Это мой выбор.
Помню, как в школе директриса вручала мне характеристику. «Какая жалость, Пейдж, что ты решила не поступать в институт. С другой стороны, может, оно и к лучшему. Слишком часто прогуливаешь, молодой леди такое не к лицу». И протянула мне тоненькую кожаную папку с логотипом школы. «Тут рекомендации от твоих наставников. Плюс почетные грамоты по физическому совершенствованию, французскому и истории Сайена».
Мне было плевать. Всегда ненавидела школу, тамошнюю форму, догмы. Не могла дождаться, чтобы проклятая учеба закончилась.
– Я постараюсь договориться, – увещевал отец. Ему так хотелось иметь образованную дочь. – Главное – подай документы.
– В Сайене блат не работает. Тебе ли не знать.
Его щека нервно задергалась.
– У меня не было выбора, Пейдж. Мне просто не оставили шанса.
Я промолчала. Что было, то прошло. Незачем вспоминать.
– Как твой парень? Все еще живете вместе?
Парень – очередной плод моего воображения, и самый неудачный. Постоянно приходится придумывать отговорки, почему я не знакомлю отца с избранником.
– Мы расстались, – вздохнула я, – не срослось. Но не волнуйся, меня временно приютила Сюзетта. У нее как раз пустовала комната.
– Сюзетта… Постой, это твоя одноклассница Сюзи?
– Она самая. – Не успела я договорить, как боль иглой вонзилась в мозг. Про ужин можно забыть. Надо срочно позвонить Джексу, пока есть силы. – Слушай, пап, не возражаешь, если я лягу пораньше?
Отец коснулся моей щеки, провел пальцем по синякам под глазами.
– Опять голова? Это от переутомления. Ты себя не бережешь. – Он немного помолчал. – Сегодня по телевизору отличный фильм. Давай постелю тебе на кушетке, вместе посмотрим.
– Лучше завтра, – буркнула я, оттолкнув его руку. – У тебя не найдется таблетки?
