– Здравствуйте. Вы не в курсе, тут на квартиру никто не пускает… случаем?
Паренек от неожиданного вопроса вздрогнул и качнулся, будто его крепко ударили по голове, после чего ошарашенно воззрил на Бармина. Вдруг глаза его оживились:
– Пускают. Мы пускаем, – вынул изо рта сантиметровый окурок, с сожалением глянул на него, отбросил в кусты молодой тополиной поросли, среди которой догнивали заживо створка ворот. – Идём.
Радостно воспрянув к жизни, Юрик заторопился вслед за нарядным пареньком по ступеням уличного крыльца, они вошли в огромную дверь, расписанную деревянными узорами, такими же точно, как и весь дом, и стали подниматься по широкой лестнице с толстенными перилами, которые сильно раскачивались от малейшего к ним прикосновения руки, будто и он, бездомный студент второго курса Бармин, и прыгающий впереди будущий хозяин в дрезину пьяные. На площадке меж этажами сидели друг напротив друга два кота с дико блестящими в полутьме глазами. Меж них на полу валялся обрывок газеты, оброненный с чьего-то мусорного ведра с пахучими селёдочными остатками.
– Брысь отседова! – гаркнул паренёк так лихо, что Юрик вздрогнул.
Однако коты и не думали пугаться, тем более отступать и драпать, ничего подобного, они разом подскочили, выгнули тощие хребты, задрали хвосты, изготовившись к бою за селёдочную голову и хорошо обсосанный скелет. Паренёк отчего-то обрадовался, врезал себя по колену, будто собираясь тут же, на хлипкой площадке с прогибающимися половицами, пуститься плясать вприсядку.
– Смотри, какие кошары боевые у нас здесь! – восхитился он. – Аж вздыбились! Вот бы сейчас граблями их причесать! – И радостно засмеялся шутке.
Благополучно заскочив на второй этаж, они оказались в длинном, узком коридоре, плотно заставленном вещами, затем в комнате, где за большим столом гуляла компания, столь же многочисленная, как и их студенческая группа. Проигрыватель сладострастно выводил «Отель Калифорния». Сидевшие за столом молча наблюдали, как крепкоплечий битюг, в белой тенниске, со спутанной копной волос на голове, держал пустую, уже перевернутую бутылку над рюмкой, цедя из неё последние капли водки.
– Двадцать одна… двадцать две…
– Нет, сорока не будет…
– Будет, – уверенно произнес битюг и, поднатужившись, ещё сильнее сжал бутылку лапой, так что горы мускулов задвигались на спине под тенниской.
– Я тут жильца надыбал, – сказал шедший впереди Юрика паренек, однако никто не обратил на его слова ни малейшего внимания. Только битюг, махнув чёлкой и тоже не отрывая взгляда от горлышка, недовольно спросил:
– Какого, к черту, живца опять?
– За тридцать пять рублей сдадим крайнюю коптёрку.
В один момент комната расцвела множеством улыбок, все воззрили на Бармина, как на грядущего спасителя человечества, с радостно-недоверчивым выражением: неужели долгожданный мессия снизошел-таки на землю?
– Ну так веди его скорее, показывай жилплощадь, за чем дело стало?
– Пошли посмотрим, – сказал парень Бармину. – Ты из каких будешь?
– Студент, в университете учусь.
– А…
Они снова углубились в какие-то печные закоулки, по узкому коридорчику протиснулись в комнату с одним приоткрытым оконцем, выходящим на улицу, по которой он только что шёл в совершенно безнадёжном состоянии. Теперь робкая надежда теплилась в груди. С удивлением Юрик осознал, что находится сейчас внутри того самого прелестного балкончика, которым восхищался, задрав голову, проходя по тротуару, и который снизу рисуют дети. Несомненно, тот самый, только изнутри. Следом за ними в комнату просунулись с радостным видом, подмигивая и икая, сразу две любопытствующие пьяные физиономии:
