– Тошно мне, – сообщила гостья со вздохом. – Может, съела чего? Ты поройся в пакете – к чаю и вообще.
– Скандалов недобрала, – предположил Вадим. – Наверно, за этим и снизошла?
– С тебя-то здесь какой прок? – фыркнула Алиса. – Еще меньше, чем в постели. Лось, называется!
– Тогда зачем?
– Как всегда: за массажем и помывкой. Или свой ненаглядный чан ты для соплячек бережешь?
– Для одной, – уточнил Вадим. – Но эту теперь есть кому ублажать. И уж у нее проблем с водой не бывает.
– Да? – вскинула бровь женщина. – Кажется, тебя бортанули наконец? Это радует.
Впрочем, она и сама в это не верила. Смотавшись на кухню, Вадим поставил перед гостьей дымящуюся пиалу – с тем же ароматным колдовским чаем, заваренным загодя. Потом принялся раскладывать по тарелкам дань самой Алисы, уже становившуюся ежевечерней.
И тут по потолку гулко протопали, словно бы побежала лошадь, – так, что задребезжали стекла в окне и качнулась люстра.
– Господи, что это? – вздрогнула Алиса.
– Так мы живем: друг у друга на головах, – усмехнулся Вадим. – И едва не пихаемся локтями во сне, ибо кровати стоят вплотную, разделенные хилой перегородкой, – и кто знает, кто лежит рядом?
– Ах ты, кобель!..
– А когда из-за стены доносятся ахи да стоны – это ж песня! Кто на сытом Западе такое помнит?
– То ли еще будет, когда переселят в людятник! – пригрозила она. – Допрыгаешься ты.
– Это называется социальное расслоение. Кому-то становится лучше, но большинству – хуже. И если бы воздавалось по заслугам!..
– Вадичек, я тебе нравлюсь? – сменила Алиса тему.
– Сегодня меньше, чем вчера. Опять прибавила кило.
– Это называется целлюлит.
– Расскажи тому, кто тебя не знает! Если б ты вкалывала в полную силу да ограничивала себя хоть в чем…
– Может, хватит болтать?
– А?
– Займись, наконец, делом.
– Как скажешь.
Пододвинув столик к диванному изголовью, Вадим уложил женщину на спину, а сам присел у нее в ногах, все-таки решившись Алису разуть – она не возражала. Потом принялся ее разминать, как и обычно, начав с дальних подступов.
– Осторожней! – с внезапным раздражением прикрикнула она, а когда Вадим отдернул руки, добавила мягче: – Больно же, дурачок!
Он и сам ощутил, как по пальцам хлестнуло разрядами. Ни фига себе! Такого перепада меж ними еще не случалось.
– Ты где была сегодня? – спросил Вадим, настораживаясь. – В какую грязь опять влетела?
– Что ты выдумал!..
– Хватит, Алиса, шутки кончились! Думаешь, я смогу вечно удерживать тебя на краю? Если сама себя не бережешь…
– О чем ты, Вадичек?
– О том, что с каждым днем ты уходишь все дальше. Сколько сил я ни трачу на тебя, они проваливаются точно в прорву, ибо кто-то, на стороне, забирает у тебя еще больше. Бог мой, Алиска, ведь ты закрылась от меня наглухо!
– Разве? – со странной улыбкой спросила она и слегка раздвинула колени: – А так?
– А так еще больше, – ответил Вадим. – Ты старательно демонстрируешь открытость, но лишь играешь ее, как одну из Студийных ролей.
– Вот как? – Улыбка застыла на ее лице как приклеенная – впрочем, при такой практике это не требовало от Алисы усилий. – А зачем? По-твоему, я заряжаюсь у тебя жизне -силой , как прочие твои “дружки”? – Она пожала плечами. – Если и так – подумаешь! Одним нахлебником больше.
– Да мне не жаль – упейтесь. Но ведь ты берешь не только энергию?
– Не только? – эхом отозвалась Алиса, наконец перестав улыбаться.
– Ну да, я только сейчас сообразил. После тебя мне каждый раз делалось легче – не то что после других. Потому, наверно, и зачастил к тебе.
