– Ну!..
Тишина, потом осторожный голос:
– Наташа? Как самочувствие?
– Мое? – оторопело уточнила я.
– Ваше. Мое в порядке.
– Нормально…
– Я хотел сказать, что вы можете сегодня не приходить на работу. Отлежитесь.
Я уставилась на свои ноги. Колготки забрызганы до колен.
– Спасибо, Глеб Анатольевич. Я бы все равно не смогла придти…
Мой голос звучал так кротко, что шеф сразу насторожился:
– Почему?
– Потому что мои туфли остались у вас в машине.
Пауза.
– И что?
Я удивилась его тупости.
– А других у меня нет.
Пауза.
– Туфель?
– Туфель, – подтвердила я, не понимая причин его недоумения.
– Я привезу, – сказал Глеб задумчиво. – После работы. Отдыхайте.
– Бла-а-дарю вас-с… – сказала я в запикавшую трубку. Начала раздеваться обратно. Ага, наш шеф не привык иметь дело с женщинами, у которых всего одни туфли. У его подруг гардероб размером наверняка со всю мою однокомнатную…
Я села, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям. Так, можно двигаться. Можно даже дойти до двери – вон, звонок соловьем заливается. Не спрашивая, я распахнула дверь и хмуро уставилась на Бурова. Тот глядел на меня с интересом.
– Ну? – спросила я.
Видя, что впускать его не собираются, Буров протянул руку и потряс перед моим носом пакетом, как пропуском.
– Глеб Анатольевич изволили передать!
– Что?
– Туфли.
Я задумчиво приняла пакет, и Буров, воспользовавшись этим, проник в квартиру. Стал разуваться – я так расслабилась, что не пресекла его поползновения сразу.
– Кофием напоишь? – деловито спросил Буров. Я вяло отмахнулась, и, поняв это как приглашение, он направился в кухню. Я поплелась следом, прижимая к груди пакет. Сиротливо села на табуретку, уныло разглядывая суетящегося Бурова – мне от такой активности снова делалось дурно. Буров, не обращая на меня внимания, мурлыкая, варил кофе. Я заглянула в пакет. Туфли покоробились и стали деревянными, хотя, похоже, их пытались намазать кремом. Даже в здравом уме и в твердой памяти я бы не смогла представить шефа, чистящего мои туфли… Я поставила драгоценную обувь на пол, на них – озябшие ноги. По-прежнему мурлыкавший Буров водрузил передо мной внушительную чашку кофе и, ухватив в лапы вторую, прислонился задом к подоконнику. Я осторожно понюхала кипяток – желудок промолчал, сделала осторожный глоток – живот буркнул, но выдержал.
– Глеб задерживается, – обыденно сообщил Буров.
Я моргнула.
– Где?
– Встреча у него какая-то…
– Ну?
– Задерживается, говорю.
– И что?
Буров посмотрел на меня, как на дуру, и пояснил:
– Просил передать.
– А, – сказала я.
Буров сделал задумчивый глоток и зашел с другой стороны.
– А где это он твои туфли нашел?
– У себя в машине, – брякнула я и почувствовала, что начинаю стремительно краснеть. Но Буров, на удивление, обошелся без комментариев.
– Глеб говорил, ты с похмелюги маешься. Я тут тебе молока, пива и сока притащил. Чем лечишься?
– Откуда я знаю? – огрызнулась я. – Я что, каждый день с перепоя? Это у тебя надо консультироваться!
Буров, похоже, обиделся, хоть я не сказала ничего, кроме правды. Сделал большой последний глоток, поставил чашку в раковину.
– Ладно. Я пошел.
Я повернулась на табуретке, наблюдая, как он обувается. Представила, что следом заявится шеф, и сказала жалобно:
– Буров, посиди, а?
Буров, продолжая втискивать ногу в ботинок, выпрямился, злорадно ухмыльнулся:
– Э, нет, расхлебывай свои дела сама!
– Дела… – пробурчала я. – Были бы еще какие дела…
