– Не беда, – ещё вскипятим. Ой, господи! А ты откель здесь взялся?
– Знакомого встретила?
– В поезде вместе ехали. Помог мне до рынка доехать. Из-за него и в Москве осталась. Обещал придти, а он к тебе попал.
Размотав верхний платок, Лексевна засунула в узел руку и достала копилку в виде кошки, переливающая желтым и коричневым лаком.
– Вот тебе, Михаил, подарочек.
– Мне их уже ставить некуда и собирать в них нечего.
– Ничего, сначала будешь пуговицы складывать. Потом копеечки, а там и рублики попадаться начнут.
– Спасибо на добром слове. Давай размундиривайся побыстрее и к столу. Замёрзла, наверное, за день. Я тебе погорячее налью. Много сегодня наторговала?
– Да какая моя торговля? Так, по мелочи. То ли дело раньше. Всё пятьсот да тыща. А ныне – рупь да полтина.
– Небось, старыми деньгами печь топила.
– Типун тебе на язык! Какие в деревне деньги? Что получишь, то и отдашь. Клавдия скоро придёт? Дело к ней есть.
– Должна вот-вот подойти. Ты чего, Андрюха, опять собираться начал. Сейчас хозяйка придёт. Поужинаем вместе.
– Мне пора. Так я завтра пораньше зайду, как договорились.
– Ну, давай пять. Привет сестре. Решайся, – верная работа, – и он протянул руку для прощания. – Только теперь Андрей заметил, что рука Михаила была покалечена. – Да ты не пугайся. Чего только мужики на войне не оставили. А мне повезло. Так, небольшая контузия, даже пенсия не положена. Ну, прощай и не кашляй. Тебе в переулок и на трамвай, который до Яузских ворот идёт. До завтра. Буду ждать.
Конечная остановка трамвая была у проходной типографии. За окнами первого этажа – машины, сквозь которые тянулась бесконечная бумажная лента. Из подвального приямка доносилось шуршание, казалось, что вся типография была заполнена бумагой, которую множество рук беспрерывно мяли.
К общежитию Андрей подходил в уже сформировавшихся потёмках. Было то время суток, когда солнце уже зашло, а уличные фонари ещё не зажглись.
– Пропащая душа, – встретила Андрея тётя Поля. – Заждались, ваше благородие. Времени у тебя немного осталось. Чтобы в 9 часов вон бог, а вон порог. Не задерживайся. Скажи Нюрке, что для твоего приезда чайку хорошего припасла. Пусть ко мне спустится.
– Ладно, Полина Петровна, передам. Большое спасибо за заботу о сестре. Если бы не вы, давно бы в бабах была, а институты всякие и во сне перестала бы видеть.
Андрей прошёл мимо КПП и стал подниматься по тёмной лестнице, пролёты которой были освещены через этаж. Идя на свет, он увидел женскую фигуру, прижавшуюся к стене. Женщина поздоровалась, назвав его по имени-отчеству. «Мало ли я с кем в прошлом году здесь перезнакомился!» Но на всякий случай ответил на приветствие.
Коридор общежития гудел вечерним настроением. В бытовке шумели керогазы. Где-то перебирали струны гитары. Хлопали двери.
Добравшись до нужной двери, Андрей негромко постучал. Сзади кто-то шумно задышал и тихо с волнением произнёс:
– Проходите, Андрей Петрович. Анюта вас целый день ждёт. Проходите. Девочки в кино ушли, а мы с Анютой одни остались.
Андрей толкнул дверь…
– Андрюшка! Наконец-то. Ну, сколько можно ждать. Мы уже с Катей в милицию хотели звонить. Поезд пришёл, а тебя нет и нет. Поздоровайся с Катей. Ты её узнал?
– Да мы, вроде, на лестнице поздоровались. Так это вы на лестнице были.
Но самой Кати он так и не узнал. Это был другой человек. За год воображение само создало её образ нисколько не сообразуясь с оригиналом.
