Сглаз и порча - страница 6

«У нас растет сын, ему 16 лет. В 1998 году ему дали первую группу инвалидности. Он не пишет и не читает. В квартире, где мы живем, находили поломанные иголки и тряпки. В черной тряпке, завязанной тремя узлами, находился желтый песок, три сломанные иголки и волосы. Все это жена вынесла и сожгла. В 2005 году у сына было три приступа эпилепсии. Сознание он теряет только в квартире. Каждое лето он живет у родителей жены в деревне, и как только привозим его в город и заходим в квартиру, сыну становится плохо, начинаются судороги. Вот и сейчас они будут ехать домой, а я не знаю, что мне делать. Я не могу видеть, когда он падает, как только заходит в квартиру.

К кому только ни обращались, ничего не меняется. Врачи сами спрашивали нас, искали ли мы народных знахарей и целителей. Я, жена и сын крещеные, ходим по воскресеньям в церковь. Я надеюсь на Господа Бога, что он даст возможность с Вами увидеться и решить, как нам поступать и что делать дальше».

«Мы уже не знаем, что делать, как поступить. Просто в отчаянии. Мне 24 года. Когда-то у нас была идеальная семья. Конечно, не без бытовых мелких ссор и проблем, но, тем не менее, ее можно было назвать идеальной. Брак моих родителей основан на любви и взаимопонимании, и нас они растили исключительно в любви. Даже на двадцать четвертом году жизни, когда позади остались долгие годы семейной жизни, прошедшей через бедноту и многие другие бытовые проблемы, они признавались друг другу в любви, что у окружающих людей вызывало удивление, недоверие и, безусловно, зависть. В этом году исполнилось 25 лет со дня рождения нашей семьи, но за последний год мы пережили столько горя, что я даже не знаю, как написать все вкратце. Два года назад отец пошел вверх по служебной лестнице. Причем добился всего сам, своими силами, своим умом. И тут вся чернь и слетелась, как вороны на кровь. Были моменты, когда мы стали понимать, что он изменился – появились нотки высокомерия и иногда даже агрессии. Понятно, что этих моментов не избежать – психологические аспекты профессиональной деятельности начальника берут свое.

Но через какое-то время мы узнали, что у него есть другая женщина. И не просто есть. Не просто женщина. А, как он утверждал, любимая и уже больше года. Когда мы слушали его исповедь, я впервые за это время внимательно посмотрела ему в глаза и поняла, что они одурманенные. Мать мне верить не сильно хотела, но я была убеждена в своей правоте. Я была уверена, что отца приворожили. Как же мне этого не увидеть, если глаза, которые всю жизнь меня пронзали великодушием, благородностью и добротой, сейчас стали мутными, агрессивными и где-то в глубине чем-то напуганными. Мы не знали, что делать. Мама была в отчаянии, она просто не представляла себе жизни без него, да и мы тоже. Я уговорила ее поехать к целительнице. Мои догадки подтвердились. Это даже не приворот, а присушка, которая может привести и к смерти. Любовница поила отца уже год какой-то гадостью, причем все было сделано профессиональным магом. И занималась любовница этим уже не первый раз. И отец был далеко не первой и не последней жертвой. У меня был шок. Присушку вывести значительно трудней. Заговоренная вода целительницы через некоторое время начала приводить отца в себя. Это стало заметно.

Нашей ошибкой было то, что мы рассказали ему все. Сначала он нам поверил. Но потом захотел убедиться во всем сам и начал ездить по разным «ясновидящим», из которых никто ему не сказал того же. Он опять начал ездить к любовнице, все вернулось. Он стал агрессивным, нас слушать совсем не хотел.