Сгоревшая под дождём - страница 62

– Что же вы говорите? Целый день я провозилась с детьми и так устала, что сил никаких нет.

– Устаёте? – с неким укором проговорила Виктория Игоревна, явно не смягчившись по отношению к молодой воспитательнице после её ответа. – В таком случае пейте больше кофе… или ищите место, где вам не придётся тратить много энергии.

– Я стараюсь…

– Думали, вам здесь будет мёд? – властным тоном перебила Асю Виктория Игоревна и сняла свои большие круглые очки. Все знали эту высокую полноватую женщину с пучком на голове как заядлого нравоучителя и большую любительницу скандалов. – Дети не должны видеть вашу кислую физиономию круглые сутки. Кажется, вам отводится немало времени на отдых. – Виктория Игоревна взглянула на стрелки своих наручных часов. – Десять часов. Ваш рабочий день заканчивается в девять. Если вы думаете, что чем дольше будете работать, тем больше будет зарплата, то вы ошибаетесь. Не занимайтесь самодеятельностью. Заканчивайте вовремя, как и остальные тридцать девять воспитательниц этого дома.

– Ваня никак не мог заснуть. Мне пришлось прочитать ему вторую сказку, – спокойно ответила Ася на претензии Виктории Игоревны.

Женщина надела очки, ещё раз внимательно всмотрелась в красные глаза Аси, хмыкнула и, пройдя мимо девушки, быстро, громко постукивая высокими каблуками на шпильках, направилась куда-то по коридору. Ася обернулась и смотрела вслед управляющей до тех пор, пока та не завернула за угол, скрывшись из виду. Тогда девушка отперла дверь и вошла. Она в очередной раз осмотрела комнату, в которой поселилась три дня назад и к которой пока не успела до конца привыкнуть. Первые восемнадцать лет своей жизни Ася прожила с матерью в крохотном домике на окраине города. Домик напоминал деревенскую хату. Так он был прост за счёт деревянных полов, дешёвой мебели из советского прошлого и ковра на стене. Следующие пять лет жильём для девушки послужила комната в общежитии при педагогическом институте, где она получала профессию воспитателя. Та комната была маленькая, всегда пыльная и неуютная. Эта же комната в детском доме, отведённая Асе как воспитательнице, казалась девушке райским уголком. Она была такая просторная, что, по мнению Аси, в ней свободно уместились бы все пятьсот шестьдесят детей дома. Голубые как море стены и шторы цвета морской волны успокаивали девушку в те моменты, когда она, оставаясь наедине с собой после многочасовой работы с озорниками (так Ася называла детей, что были под её надзором), начинала тосковать по матери, по родному городку и думала о том, как тяжело полюбить места, далёкие от дома. Никогда ещё Ася не спала так крепко, как здесь, даже во времена сессий, когда времени на сон оставалось всего ничего. И дело было не в большой удобной кровати с белоснежным, пахнущим лавандой, бельём. Просто двадцать ребятишек, за которыми с утра до вечера смотрела Ася, что называется, выжимали из девушки все соки. Когда Ася смотрела на шкаф, что был высотой с трёхлетнюю берёзу, росшую на площадке для игр у дома, она с улыбкой думала о том, что в нём поместились бы вещи всех студентов, что жили в общежитии, сразу. Её же скудные вещи занимали лишь две полочки. У окна, из которого можно было наблюдать озеро, в котором плавали пять белых лебедей, стоял большой письменный стол. Это был единственный предмет в комнате, который не нравился Асе, оттого что он был чёрный. А тёмные цвета с детства угнетали, а порой пугали девушку.