— Обращайтесь, — вздохнула Вера, — готова не прикасаться к вашим вещам, как бы вы меня ни унижали.
«Я просто свои соберу. Мне и собирать почти нечего.»
— Я вас не унижал.
«Дзынь.»
Вера так неудержимо расхохоталась, что слёзы выступили, уткнулась в скатерть, вытирая лицо, отдышалась, махнула рукой и улеглась как раньше, жалея о том, что скатерть Тонга такая тонкая и лёгкая, ей хотелось завернуться во что-нибудь более надёжное.
— Вера... Я не ожидал, что это так обернётся.
Она пыталась сдержать смех, но всё равно смеялась, кусая губы и качая головой от желания биться в стены этого глупого мира, с сарказмом прошептала:
— Какая неожиданность!
Он поставил бокал, сказал чуть громче:
— Ладно, я признаю, это было не лучшее решение, я поддался панике и искал любой способ сделать хоть что-нибудь. Вы думаете, я не слышал, что тут происходит? Я всё слышал, я просто сделать ничего не мог, зачем мне сюда приходить, если вы меня не слушаете и не верите мне, а продолжаете себя необоснованно казнить, каким образом вас убедить, как вам помочь, я не знаю. Я пошёл к женщине, которая могла дать совет, ей пятьдесят скоро, я не думал, что она всё ещё в профессии и будет рассматривать меня как клиента, я вообще не особо в состоянии думать, когда слышу, как вы тут... Ваш «купол тишины» — примитивный низкоуровневый артефакт, зачем вы его вообще купили?
Она молчала, понимая, что зря молчит, но слов не находилось.
— Вера? Вы знаете, для чего он предназначен вообще?
— Нет.
— Это артефакт шумных парочек, которые опасаются разбудить спящих через стену родственников скрипом кровати.
Она тихо рассмеялась, еле слышно шепнула:
— Я его включаю, чтобы не греметь кастрюлями, когда вы спите.
Он наклонился вперёд и схватился за голову, беззвучно ругаясь, она лежала с закрытыми глазами и отслеживала его движения по звукам, его волосы давали такой особый шорох при прикосновении, который ни с чем не спутать, её волосы звучали совсем по-другому.
Время как будто закольцевалось и повторяло вой и шорох ветра, треск поленьев и разрозненные фразы, она повторяла их про себя, пытаясь запомнить.
Он выровнялся и зазвенел горлышком о бокал, Вера спросила:
— Что вы пьёте?
— Лекарства, Вера. Вам не предлагаю, у вас другие, и вы зря отказались, вам стало бы легче.
Она промолчала, думая о том, что не может понять по запаху, что именно он пьёт, она не различала запахов с самого утра, почти никаких, за редким исключением.
Опять повисла тишина, Вера ощущала напряжённое осторожное внимание, как будто его желания двигались по воздуху змеями, пробуя её личное пространство на зуб, и готовясь превратиться в намерения, если она даст повод. Она не хотела.
Он допил и убрал бутылку на пол, сел по-другому, тихо позвал:
— Вера?
Она ждала, что он продолжит без её одобрения, но он не продолжил, пришлось ответить.
— Что?
— О чём вы думаете?
И мягкая змея ломится на её территорию, делая вид, что она вовсе не мускулистая удавка, а просто посидит тут рядышком, воздухом подышит.
— О чём вы думали, когда пришли утром?
— Чёрт, Вера...
— Я не об этом. Я изучаю свои способности сэнса, но иногда я чувствую что-то, чего не понимаю. Когда вы пришли, у вас изначально было внутри что-то такое, что я не поняла, наверное, я сама такого никогда не чувствовала, поэтому не знаю, что это. Что вы чувствовали, если описать это одним словом, общее состояние?
