Тоня… Тонечка, он до сих пор не мог понять, почему она выбрала именно его. Ведь рядом было столько ребят, русских, почему же она выбрала его? Но каждый раз, вспоминая ту короткую ночь, по телу Эркина пробегали мурашки. Казалось, парень помнил каждое её прикосновение, каждый поцелуй горячих губ, нежный, но возбуждённый шёпот в ночи и её юное, такое красивое тело. В ту ночь, он стал мужчиной, а Тонечка стала женщиной… потом её не стало.
Боль пронзила Эркина, он помнил всех ребят, которых каждый день оставлял на поле боя. А в Берлине, многие ребята были близки с немками, не открыто, конечно, но он слышал, как они потом рассказывали об этом друг другу. А однажды, он услышал, как один из солдат, из офицеров, смеясь, рассказывал, что насильно взял совсем юную девушку, немку. Рассказывал смеясь, а Эркин готов был его ударить, еле сдержался. Принять то, что русский офицер мог насильно взять девушку, пусть даже немку, Эркин был не в силах и слушать об этом было неприятно.
А через два дня, эта немецкая девушка, то ли следила за своим обидчиком, то ли случайно так получилось, но она двумя выстрелами убила того офицера, что-то крича на немецком языке. В девушку тут же выстрелили и она упала замертво рядом со своим насильником, но на её лице Эркин увидел покой, что тогда очень поразило его. Говорили, война всё спишет, а как же совесть людей? Они выиграли такую страшную войну и опускаться до уровня врага, не имели морального права. Так считали тогда многие, шепчась, что тот получил по заслугам.
На последней паре, в аудиторию вошли ректор ТашМИ Хамид Закирович и Дилорам Икрамовна, попросив тишины и разрешая всем сесть, когда все студенты поднялись, приветствуя их. Эркин разволновался, увидев их сосредоточенные лица, правда, не смог определить и понять, с какой вестью они пришли, зная, что наверняка вопрос касается его.
Студенты поднялись, когда в аудиторию вошли ректор института и заведующая кафедрой хирургического отделения. В аудитории наступила тишина, казалось, пролети муха, все услышат. Хамид Закирович никогда не заходил к студентам, ещё и в сопровождении Дилором Икрамовны, студенты в ожидании стояли. Хамид Закирович, подняв голову, внимательно оглядел всех, потом его взгляд остановился на Эркине.
– Курбанов? Подойдите пожалуйста! – с сосредоточенным лицом, громко сказал мужчина.
Эркин быстро спустился с рядов и подошёл к стоявшим у стола Хамиду Закировичу и Дилором Икрамовне. Педагог по химии, с недоумением и с недовольным лицом, что его занятия прервали, молча ждал, что же скажет ректор. На столе стояли разных размеров сосуды и колбы с разного цвета жидкостями, педагог проводил опыты, объясняя реакцию соединения неких химических веществ.
– Здравствуйте, Хамид Закирович, Дилором Икрамовна, здравствуйте, – сказал Эркин.
Он волновался, но это было другое волнение, как перед боем, когда объявляли атаку. Хамид Закирович вдруг протянул руку, Эркин невольно поднял свою руку, которую мужчина крепко пожал и затряс.
– Ну что, Курбанов… я пришёл лично поздравить Вас с зачислением в студенты нашего учебного заведения. Право, такого ещё не было и министр лично подписал документ о Вашем зачислении в ТашМИ. Так что… дело за Вами, надеюсь, Вы нас с Дилором Икрамовной не подведёте, всё-таки мы Ваши поручители. Дилором Икрамовна так разрисовала министру Ваши способности, Ваши заслуги перед Родиной, в общем, учитесь, молодой человек. За студенческим билетом зайдёте в канцелярию, там же Вам выдадут и зачётную книжку, в которой, я очень надеюсь, будут стоять только отлично. Прошу прощения, Виталий Иванович, что мы прервали Ваше занятие, но это было важно, садитесь, ребята! – громко сказал Хамид Закирович, обращаясь и к студентам и махнув рукой.
