Теперь – и навечно – на его морде навечно застыл оскал, превратив Тири в отвратительное чудовище. Нос сморщился, как гармошка, и в широко открытой пасти торчали клыки, над ними противно-розовые десны.
А все, что ниже головы – комок скрученной плоти. Тело, лапы, хвост – едва можно различить, где что. Чудовищная судорога скрутила моего Тири, лишив возможности двигаться.
Он пытался меня защищать. Он рычал на нее, он бросился на ту чертову суку – но…
Она убила его одним касанием.
Как и мою мать.
Просто коснулась – и отключила в них жизнь. Чтобы не мешали…
Я плеснул в лицо ледяной водой, яростно потер лицо. Снова посмотрел в зеркало. Оттуда на меня по-прежнему глядели два глаза, до краев полных страха. Совершенно диких.
И дернулись в сторону. Скосились за спину: нет ли кого за приоткрытой дверью в ванную? Кого-то, кто подкрался ко мне сзади, пока я брызгал в лицо водой, и кто теперь готов напасть на меня…
Я знаю, что никого там нет. Конечно же, нет!
Сам запирал дверь. Услышал бы, если кто-то попытался влезть. В окна тем более не забраться без шума…
Но глаза сами собой скашивались туда. Хотелось развернуться боком, чтобы постоянно держать проем перед глазами.
А еще лучше – захлопнуть дверь. И держать ее, крепко вцепившись в ручку. Здесь, в ванной, светло – а там, в коридоре, так темно… И в этой темноте…
Это было бы смешно – если бы мне не было так страшно.
Сам себе не противен?
Противен, и еще как. До одури.
Но ничего не могу с этим сделать. Ни-че-го. Самое мерзкое чувство.
Ненавижу! Ненавижу!!!
Я врезал в кафельную стену. Стиснул края раковины. Заставил себя не коситься в зеркало себе за спину.
Ненавижу!
Всех этих чертовых сук.
Этот страх.
И себя, когда такой!
И то, что с этим страхом невозможно бороться. Как бороться со страхом, которому нет причины? Который приходит из сна – с которым ничего не поделать, потому что это в самом деле было…
Ненавижу!!!
Хотя причина-то есть… Если не самому страху, то его появлению. Чертова сука. Ее касание.
Чертова тварь! Ты мне за это ответишь. За все ответишь…
За этот страх.
За то, что ты делаешь с людьми.
За то, что собираешься сделать с теми мальчишками.
И за то, что я струсил – почти. За то, что почти решил забиться в норку, предоставив всему идти своим чередом…
А главное, за этот сон. За то, что он вернулся ко мне, после стольких лет, когда я верил, что он навсегда оставил меня.
Вот за это ты мне точно ответишь, с-сука!
+++
Сначала я включил свет – в коридоре, в кухне, в обеих комнатах. Пусть будет светло!
Проверил руку – убедился, что ничего там не воспалилось. Не дождешься, сука! На мне все царапины заживают лучше чем на собаке.
Нашел в шкафу свежую рубашку, натянул парадные джинсы – вельветовые, с лайкрой. Потуже затянул ремень с серебряной пряжкой – люблю серебро. Набросил мою любимую косуху, – ту, что с росписью Криса Джонсона на рукаве.
Сам красный маркер, конечно, давно стерся. Но прежде, чем он стерся, размашистый автограф прошили серебряной нитью. Я потрогал выступающие стежки, металлические на ощупь. Прохладные, приятно жесткие.
Как и я сейчас – внутри.
Ты думала, сука, шлепок – отгонит меня?
Ну-ну.
Оставив свет – пусть горит! пусть дома будет светло, хоть меня здесь и не будет! – я захлопнул дверь и побежал по темной лестнице вниз.
С болезненным любопытством прислушиваясь к себе – не вернулся ли страх?
Страха не было. Правда, это не значит, что он не вернется…
