Выбраться из леса труда бы не составило – по солнцу или звездам всегда можно определить, где запад, а крепость на холме не увидит только слепой. Если прямо сейчас повернуть назад, можно успеть к праздничному богослужению, но перспектива возвращения с пустыми руками никого не прельщала: нрав у владельца замка Зеевальд был таким же тяжелым, как и рука, да и собственная гордость не позволяла сдаваться.
– Что делать, что делать?! Следы искать, – буркнул Гильберт, осматривающий стволы в поисках царапин от медвежьих когтей.
Быстро уходящее за деревья солнце окрашивало снег в нежно-розовый цвет. Пушистый искрящийся ковер пересекали длинные серые тени деревьев и причудливо переплетенные узоры из следов разной величины. Где-то справа громко хрустнула ветка.
– Мне одному кажется, что за нами наблюдают? – спросил Готфрид, поеживаясь от странного предчувствия.
– Самка! – воскликнул Гильберт, указывая на снег. – С волчатами.
Трое оруженосцев столпились вокруг цепочки следов, уходивших в том же направлении, куда двигались они.
– Да что нам с нее! – махнул рукой Конрад. – Медведь-то где?
Холод пока только пробовал их на вкус: плотные стеганые куртки, подшлемники, меховые варежки и почти непрерывная ходьба по неглубоким сугробам неплохо грели. Если бы удалось подшлемник на лицо натянуть, было бы совсем хорошо. Вот только ночь опускалась слишком быстро, а во рту с утра ничего, кроме снега, не было. В порыве ненужного благочестия решили в сочельник попоститься. Сглупили.
Шагов через пятьсот стемнело почти окончательно.
– Может, огонь разведем? – высказал Гильберт общую мысль.
Ночевать в лесу – это не пировать в замке, но искать берлогу посреди ночи уже никому не хотелось.
– Стойте! – вскрикнул Годфрид и сделал несколько шагов вперед. – Видите?
На деревьях и снегу плясали тени. Очень слабые, но заметные.
Гильберт принюхался.
– Дым.
– Может, там другие охотники? Взяли медведя и решили на месте остаться, чтобы ночью не тащить? – предположил Готфрид.
– Какого черта?! Это наш медведь, и мы его вздрючим! – взбрыкнул Конрад, а потом, посмурнев, добавил: – Надо у них хоть голову забрать, а то Эбергарт нам не поверит.
Проверить огонь в любом случае стоило. Разбивать лагерь в такой близости от неизвестных было бы наиглупейшим завершением бездарного похода.
Перехватив рогатины поудобнее и стараясь не наступать на ветки, трое охотников медленно двинулись вперед. Снег под ногами тихонько поскрипывал, изо рта вылетали облачка пара, а ночной мороз все сильнее прихватывал за покрасневшие носы и щеки, еще не знавшие бритвы…
Судя по отсветам на снегу и стволам, становившимся все заметнее, костер был немаленьким. Деревья очень скоро поредели, и впереди показалась поляна, на которой горел огонь. Людей не было ни видно, ни слышно.
Гильберт жестом предложил обойти поляну справа, Готфрид и Конрад кивнули и двинулись следом.
В пламени на снегу было что-то зловещее. Ну какой нормальный человек на Рождество в лесу останется? Даже самый захудалый лесоруб, перебивающийся продажей дров и хвороста, даже самый бедный охотник, месяцами гоняющийся за пушниной, чтобы накормить многочисленное семейство, предпочтет посидеть этой ночью с домашними, попеть песни и попрощаться с постом…
Готфрид попытался вспомнить, как выглядят его домашние, но не смог. Как-никак, семь лет их не видел.
– Смотри! – шепнул Гильберт, приподнимая рогатину. – Точно самка!
