Спустя несколько лет я познакомился с таким предметом, как литература. Пока у нас в начальной школе было чтение, я так остро не ощущал того, что и здесь есть «правильные схемы». На чтении мы проходили всякие сказки и рассказы, учились задавать вопросы, отвечать на них, высказывать свою точку зрения. В общем-то чтение мне нравилось. Оно было чем-то похоже на мою тетрадь. Я как будто заглядывал в чужой мир, таинственный и интригующий. Самое увлекательное, что далеко не всегда можно было догадаться, что придумают герои. В общем, мне нравилось. А вот литература меня удивила. Оказывается, в книжках есть свой потаенный смысл. И при этом строгий и правильный. Мне как-то новая наша учительница сказала: «Вы, Евгений, вообще не понимаете сути вопроса».
Она долго пытался объяснить, что идея книжки совсем в другом, герой хотел донести вот эту мысль, он думал об этих странных для меня вещах, а совсем не о том, что я себе нафантазировал. Она все повторяла и повторяла, что «надо смотреть в суть вещей, в глубину произведения». А мне казалось, что их просто нужно читать. Читать в удовольствие. Ведь когда я прикасаюсь к книжке, то открываю свой собственный мир. Тогда ко мне пришла мысль, что прежде, чем читать книжку, мне нужно узнать, как ее читать. Откуда? Наверное, из других книжек. Эта идея мне не понравилась. Я не хотел терять еще одну сказку. Я решил, что мне обязательно нужно читать книги до того, как мы их начнем проходить по программе. Для себя. Без всех. И обязательно должно пройти время, чтобы ощущение от самой книжки немного улетучилось, чтобы я смог о ней говорить уже отстраненно, принимая другие точки зрения. Я читал мысли критиков и говорил их словами. Интересно, что мне вполне удавалось успешно рассуждать их языком и сохранять в своем восприятии свои ощущения и впечатления, не выдавая их. Частенько они не совпадали с их мнением. На меня как будто смотрели два разных героя, а я говорил о двух разных произведениях. Такое же ощущение бывает, когда смотришь разные экранизации. Я чувствовал себя режиссером. Представлял себя им. Смотрел на класс как бы извне и говорил правильные вещи, ловя одобряющий взгляд учителя, а про себя улыбался своей тайне.
А с Левкой мы все-таки подружились. Во всей этой правильной кутерьме нам не хватало движухи. Выхода и драйва. То, что у нас получалось в детском саду и заставляло противоборствовать друг с другом, здесь нас объединило. У Левки была очень строгая и опекающая мама – Тетя Даша, которая растила его одна и всю жизнь под него перестроила, о чем не забывала ему частенько напоминать. Учился он так же легко и хорошо, как и я. И тоже засматривался на листья и двор за окном. Но кроме учебы, он еще и демонстрировал самое примерное поведение. Наша Нэлли все время его ставила в пример всему классу. Мол, посмотрите, Лева всегда спокойный, всегда все понимает с первого раза. Не ребенок, а золото!
В какой-то из дней мы с Левкой остались вдвоем в классе. Тетя Даша и моя мама задерживались с работы, а время работы Нэлли стремительно истекало. Она нервно поглядывала на нас, и ее брови все больше и больше сходились над переносицей. Она поправляла очки и очень строго сквозь них поглядывала на нас. В какой-то момент ее терпение иссякло, и, поглядев в очередной раз на часы, она позвонила охраннику и спросила, можем ли мы посидеть с ним ради исключения. Тот сказал: «Да, конечно».
