Читать онлайн Александр Кирнос - Шагающий по краю

Вместо эпиграфа

Жизнь набело не перепишешь,

но я люблю черновики,

в них подлинность того, чем дышишь,

лгать, притворяться не с руки.

Весною ранней так бывает:

пуста, не прибрана земля,

но тихо к свету прорастают

трава, кусты и тополя.

И мне б хотелось с каждой строчкой,

с упорством тем же, как трава,

растить себя, дойдя до точки

в поступках, мыслях и словах.

2006–20.02.2016

Скорый поезд по имени жизнь

Александринский театр

Из мрака вырвавшись с разгона

В кинжальный перехлёст огней,

На узком пятачке фронтона

Четвёрка вздыбилась коней.

Стоят в раздумии мгновенном

Величественны и просты,

Летят на Невский клочья пены,

По Росси плещутся хвосты.

Нет, Аполлон их не торопит,

Но чудится, что через миг

На город хлынет и затопит

Чеканный перезвон копыт.

В них страстный бурный жизни ритм

Рукой творца увековечен.

Пусть смертны эллины и римляне,

Но вечен гений человечий.

Когда-нибудь уйдём и мы,

Но мир в движенье бесконечен,

И будет вновь сиять из тьмы

Слепящий гений человечий.

1961

Васильевский остров

Васильевский остров,

Девятая линия.

Здесь небо то пёстрое,

То сказочно синее.

Весною здесь просто,

Привольно и просто:

Ломает Нева

Ледяную коросту,

Над ней чаек крики,

Как музыка Грига,

Воды синева

Сгущена до индиго,

Капель по утрам

О панель бьётся звонко,

А по вечерам

Здесь гуляют девчонки.

Здесь люди, как улицы,

Прямые и чистые,

Здесь небо коль хмурится —

И то по-мальчишески.

Здесь дышится просто

И любится сильно,

Васильевский остров,

Девятая линия.

1963

В электричке

Люблю, позабыв про обиды,

Нестись неизвестно куда,

Летят за окном, как болиды,

Встречные поезда.

Колёса стучат тревожно,

Качается узкий вагон,

Несбывшейся встречей дорожной

Назад уплывает перрон.

И шалый мартовский ветер

Мне шепчет стихи наизусть,

И нет ничего на свете,

Лишь лёгкая светлая грусть.

1965

Попытка объясниться

Когда рождаются стихи,

Совсем не ладится работа,

От повседневной чепухи

Вдруг отгораживает что-то,

Отодвигаются заботы

И мысли ясны и легки.

Вот появился первый слог,

И сразу же за ним лавиной,

Как будто прорвало плотину,

Слова полились. Дай-то Бог

Запомнить их хоть половину,

Я б всё запомнил, если б мог.

Но я затоплен ими, смят,

Несутся строфы в бурном ритме,

И я поэзии солдат,

Живущий страстною молитвой.

Барахтаюсь в её реке,

Лирическому верен флагу,

А между тем перо в руке

Слова заносит на бумагу.

И проявляются стихи,

Кристаллизуясь из тумана,

В них нет ни фальши, ни обмана,

Но это только лишь штрихи

Картины той, что в тишине

Цветной палитрой вдохновенья

Воображенье и волненье

Недавно рисовали мне.

1967

Воспоминание

Нет ничего прекрасней ночи,

В ней света нет и нет прикрас,

И мысли пристальней и зорче

Десятков самых зорких глаз.

Воображенья искры лижут

Века, пространства, племена,

Пока не спустится пониже

Сна бархатная пелена.

А сны такое напророчат,

Так искры разожгут огнём…

Нет ничего прекрасней ночи,

Пришедшей за счастливым днём.

1971

Предчувствие

«Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»

Увы, напрасны страстные слова,

Становится запутанное ясным,

В голубизну исходит синева.

Заложена в рождённом обветшалость,

Сквозь зелень проступает желтизна,

И всё в одном мгновении смешалось

В палитру пробуждения и сна.

В мечты воспоминания вплетая,

Летят секунды, годы теребя,

И в пору своей зрелости вступая,

В себе трёхкратно чувствую себя.

Мальчишка хмурит лоб

над первой книжкой,

К окну мужчина головой приник,

Апрельским лесом, торопясь, вприпрыжку

Спешит седой морщинистый старик.

1971

«Вновь луна, как ломтик сыра…»

Вновь луна, как ломтик сыра,

завалилась за дома,

на дворе тепло и сыро,

видно, кончилась зима.

И по краю небосвода,

уклонившийся от дел,

словно прячась от народа,

тихий ангел пролетел.

Снова утренники будут,

но сквозь эти холода

боль, как битую посуду,

унесёт март в никуда.

В полдень разольётся слякоть

под оранжевым лучом,

и сосульки будут плакать

обо всём и ни о чём.

К ночи снова подморозит,

но к апрелю, не спеша,

через обморок и слёзы

тихо оживёт душа.

Многоточьем, а не точкой

враз набухнут тополя,

и вот-вот взорвутся почки,

и раздышится земля.

И я тихо повторяю,

как за ниточку держусь:

«Если буду жив, то к маю

потихоньку раздышусь».

7–10.03.2006

«Чтоб дни твои продлились на земле…»

Чтоб дни твои продлились на земле,

Ходи смиренномудрым перед Богом,

Не вороши, не тереби, не трогай

Того, что не проявлено во мгле.

О чём тревожиться, когда с тобою Бог,

Когда неразделим ты с целым миром?

Ржавеют обветшавшие кумиры

В пыли давно покинутых дорог.

И зреньем не насытились глаза,

Не насладились уши песнопеньем,

Манит к себе янтарная лоза,

И тело не пресытилось движеньем.

Под тихую мелодию без слов

Иду вперёд без страха и оглядки,

И пусть со мной судьба играет в прятки,

Разгадывать не стану вязь из снов.

Как в юности, душа светла, легка

И вечности распахнута навстречу,

И ничего не жаль в последний вечер,

Вот только – люди, птицы, облака…

30.04.2006

«Под низким и сумрачным небом…»

Под низким и сумрачным небом,

где тучи касаются крыш,

где с былью смыкается небыль,

где бодрствуешь ты или спишь…

Неважно, неважно, неважно,

пусть юность давно за спиной,

поскольку кораблик отважно

взмывает над невской волной,

над страхом внезапной удачи,

над белых ночей забытьём,

над тем, как мы тщательно прячем

любовь под банальным нытьём.

Под бледно-опаловым небом,

где день, не сгорая, горит,

осьмушкой блокадного хлеба

кораблик над шпилем парит.

Неважно, неважно, неважно,

пусть юность давно за спиной,

надежды кораблик отважно

взмывает над невской волной.

Мелькнёт то кормой, то бушпритом

сквозь сирые ветви берёз,

и небо как будто прошито

тесьмой из мальчишеских грёз.

Под северным призрачным небом,

где сердце с волной говорит,

посланцем полярного Феба

кораблик над шпилем горит.

Здесь небо не может иначе,

сияет, а чуть погодя

застенчиво преданность прячет

под зыбкой завесой дождя.

Давно уж на поезд пора мне,

ведь в юность утрачен билет,

но адмиралтейский кораблик

зовёт сквозь сумятицу лет.

09.2008

«Меж безделья и забот…»

Меж безделья и забот,

радости и боли

жизнь истает и уйдёт,

как тропинка в поле.

Помню, слева за углом,

там, за поворотом,

был когда-то старый дом,

да теперь чего там…

Как корова языком

этот дом слизнула,

там, налево за углом,

холодом подуло.

Но всё чаще, лад не в лад,

там, за поворотом,

дедушкин вишнёвый сад

вижу отчего-то.

Дедушкин вишнёвый сад,

бабушкины спицы,

сквозь осенний листопад

сон весенний снится.

Ни печалей, ни забот,

ни тоски, ни гнева,

дней осенних хоровод

повернул налево.

По небу, по небу, по небу вдаль

ветер уносит тоску и печаль,

тает весенняя просинь,

золотом падает осень.

Жизнь, как монетка, стоит на ребре,

дней паутинка уже в серебре,

патиной века покрыты дома,

скоро зима.

10.2008

Сухумская ночь

Синяя, стильная,

в пенной шальной оторочке

Льётся, смеётся, бьётся о берег волна,

Пьяная, пряная,

в жёлтенькой рваной сорочке

Вышла проветриться

девкой портовой луна.

Пахнет дымком расставанья,

Где-то костёр догорает,

Лодка прибилась к сваям,

Птица ночная кричит.

Может быть, это свиданье

Было утраченным раем,

Мной не опознанным раем

В душной ночи.

Так ли, не так ли, то ли луна закачалась,

В такт ли, не в такт ли,

то ли в слезах, то ль в вине,

Я ли очнулся, музыка ль эта кончалась,

Ялик качнулся ль,

ты ли не встретилась мне.

Пахнет дымком расставанья,

Где-то костёр догорает,

Лодка прибилась к сваям,

Птица ночная кричит.

Может быть, это свиданье

Было утраченным раем,

Мной не опознанным раем

В душной ночи.

Быль ли, не быль ли, было ли, не было это,

Пыль ли, не пыль ли,

звёздная пыль на волнах,

Плыли ль, не плыли ль,

ночь доплыла до рассвета,

Стыли ль, не стыли ль слёзы твои на губах.

Пахнет дымком расставанья,

Где-то костёр догорает,

Лодка прибилась к сваям,

Птица ночная кричит.

Может быть, это свиданье

Было утраченным раем,

Мной не опознанным раем

В душной ночи.

10.2009

«Скорый поезд полуночный вновь…»

Скорый поезд полуночный вновь

в тишине подплывает к перрону,

чуть качаясь, мелькают вагоны:

обещанье, удача, любовь.

В них, наверно, покой и уют,

но сурова, строга, как Фемида,

контролёр, неприступная с виду,

и билеты в них не продают.

Только в общем свободны места,

хоть и общий забит под завязку,

не хватает в нём чая и ласки,

и колёса стучат неспроста

про разлуки, войну и печали,

но пока что луч солнца в окне,

но пока я лишь в самом начале,

и судьба улыбается мне.

– Всё ведь сбудется, пообещай!

Здесь тепло и уютно, как в сказке,

и ещё далеко до развязки,

где одна только надпись: прощай.

Вон в проходе местечко нашлось,

можно сесть, молча вытянуть ноги

без мольбы и упрёков к дороге,

где всё так неразрывно сплелось.

Где вагоны так сладко качали,

где случились любовь и беда,

где едва лишь успел я причалить —

и пора выходить в никуда.

– Не спеши, не спеши, погоди…

Вечереет, и солнце садится,

а состав всё стремительней мчится,

промелькнула жизнь росчерком птицы,

и уже весь маршрут позади.

12.2009

«Ускользают минуты…»

Ускользают минуты,

Растворяются дни,

Мы с тобой почему-то

Остаёмся одни.

Те, кого мы любили,

На другом берегу,

Хоть следы не остыли,

Их догнать не могу.

23.12.2009

«Ещё один год пролетел, просвистел…»

Ещё один год пролетел, просвистел,

Промчался, как литерный, скорый,

Опять не успел сделать то, что хотел…

В который, в который, в который?..

С восхода летит эшелон на закат,

Печали и радости – мимо,

И жизнь, что дана мне была напрокат,

Давно без румян и без грима.

Осталось немного, кончается путь,

Несётся состав бесшабашно,

И в вечность уже не удастся свернуть,

А только вдоль стрелки вчерашней.

Что сделать успею, разлуку кляня,

Для тех, кто пока на перроне,

Кто смотрит, ладонью глаза заслоня,

Туда, на закат, где не видно меня,

Лишь блики в последнем вагоне.

10.2010

История болезни

Поговорим о таинстве любви,

Она от этого не станет меньшей тайной,

Но, может быть, хоть невзначай, случайно,

Беглянка, растворённая в крови,

Виденье, привиденье, невидимка,

Фата-моргана из далёких снов,

Проявится, услышав пару слов,

Сиреневой окрашенная дымкой,

И скроется. Но чудный образ твой,

Тот, на который я смотрел, не видя,

Смеясь, грустя, лукавя, ненавидя,

Меня, как шквал, накроет с головой.

Я вынырну с растерянным лицом,

С глазами, ошалевшими от света.

О господи! За что, зачем мне это?

Я помню, как любовь строчит свинцом.

Я не хочу, я умирал не раз,

И воскресать трудней мне год от года,

Не выжить мне в сиянье этих глаз,

Но музыка всевластна, как природа.

И что с того, что нет обертонов

И голос глуховат и безразличен,

А звук трубы далёк и обезличен,

Звучит клавир из позабытых снов.

Не узнаёшь? Да, до-диез минор,

Не увернуться, никуда не деться,

Ведь знаешь ты, всегда стреляют в сердце,

И медь трубы выводит приговор.

И губы – грозовые облака,

И молнией, смеясь и негодуя,

Разряд солоноватый поцелуя,

И музыка трагична и легка.

И вниз басы, а флейта в поднебесье.

В мелодию вплетается рефрен,

Считалочка из давней детской песни:

Стой!

Нет, беги!

Замри!

Умри!

Воскресни…

Сомнамбулой стою на Красной Пресне,

Неужто здесь попал я в смертный плен?

А где воскрес? Когда?

И впрямь воскрес ли?

И правда ли, что всё вокруг не тлен?

Не пишется, не любится, не пьётся.

Случается ж такая ерунда,

Как будто бы полжизни шёл к колодцу,

А там, на дне, болотная вода.

Желаний нет, и, значит, нет страданья.

Свободен, одинок, как волчий вой.

И жалкие осколки мирозданья,

Пылинки звёзд висят над головой.

В такие дни спасает лишь работа.

Проклятие и волшебство труда

В душе внезапно разжигают что-то,

Угасшее, казалось, навсегда.

И оживаешь, ловишь взгляд лукавый,

Движенье плеч, крутой излом брови.

Вперед

Читать онлайн Александр Кирнос - Шагающий по краю

Похожие книги