– Во-первых, гонево, – я нацелилась в него указательным пальцем. – Во-вторых, тупое.
– Но это п-правда! – вскинулся тот.
Я с сожалением смотрела на парня. Наивная физиономия и открытый взгляд. Увы, ты сегодня встретился с инквизитором, обормот. Голосовые модуляции и микромимику от меня никуда не спрячешь, а твое лицо и голос прямо орут: «Я врунишка! Я сейчас тебе такого нагорожу!»
– Это «не» правда, Дональд, – раздельно сказала я. – Выкладывай.
Он вдруг встал, и я напряглась: да, резака у него больше нет, но мало ли: корабль-то его.
– П-пойдем со мной.
– Куда еще? – спросила я, поднимаясь.
– В т-трюм. Покажу груз.
– И на что он мне сдался?
– П-поймешь, почему я не пустил партию досмотра.
Это становилось интересно, к тому же взыграли инстинкты инквизитора, а если инквизитор и бывает бывшим, то инстинкты точно в увольнение не спешили. Я шла за худой сволочью, осматривала узкий коридор и понимала, что здесь все не так. Странный контрабандист на неимоверно крутом фрегате напарывается на «Тень», пытается уйти от нее, и сверхдредноут вместо того, чтобы послать по его следу каких-нибудь мелких сошек, сам бросается в погоню. Оно, конечно, действия Его Меча неисповедимы… «И тем не менее, обормот врет мне, но надеется чем-то убедить. Это все странно, дико странно».
Я на всякий случай проверила оружие.
– Сюда.
Такого загаженного грузового отсека я никогда не видела. Здесь, похоже, не убирались отродясь: обломки органической тары, которая начала подгнивать, ворох странных тюков – о том, чтобы их закрепить, никто не подумал, и они рассыпались вдоль всего борта. Еще здесь имелся высокий бокс биологической защиты – эдакая цистерна с дверцей из непрозрачного стекла, кольцо оборудования у основания – и один здоровенный ящик с военной маркировкой.
Короче, я бы поисковую партию сюда тоже не пустила. Стыдно.
– Срач, – подытожила я вслух.
– Т-так трясло ведь, – буркнул Дональд. – И это…
– А принайтовывать грузы ты никогда не пробовал?
Я разочарована: у такого великолепного корабля – а даже ребра жесткости в трюме были великолепны – и такой убогий капитан. Он что, этот фрегат на мусорке нашел?
– Г-гляди.
Я подошла ближе к большому ящику. Сейчас оттуда что-то бросится, какой-нибудь хищный актиноид; меня туда утянет – это, например, гравитационный компактор; там мина… Но обормот-капитан стоял рядом с приоткрытым боксом, и большую часть возможных каверз пришлось отмести.
Бокс был льдисто-серым, как камуфляж климатических войск с агрессивных планет, и маркировка оказалась незнакомой. Я с трудом разбирала слова: там будто кто-то под трафарет набивал жаргонные словечки. А вот под толстой крышкой, которую сдвинул Дональд, обнаружился вполне узнаваемый предмет.
– Восемьсот шестая статья, – сказала я, рассматривая генную бомбу. – Ты в курсе, что ты обалденный говнюк?
– М-мне заплатили, – сухо сообщил Дональд.
Я искоса поглядела на него.
– О, не сомневаюсь. И, полагаю, неплохо. А ты видел когда-нибудь планеты после таких штуковин?
Армия любит такими пугать несговорчивых или негосударственно мыслящих колонистов, и пару планет для острастки обработали вполне официально. Крайне выгодное оружие в торговых войнах, кстати: и соседи становятся шелковыми, и ты получаешь планету уродов, биомассы, и вообще – торгуй не хочу такой кунсткамерой. Самое приятное, что уже через полгода никто не докажет, что использовалась генная бомба: ну, пробудилась фауна планеты, ну, покушала колонии.
